Галина Сафонова-Пирус: Дорога к родному дому. Рассказы

– Тётьаль…

А вот так забавно и звала меня, слив воедино два слова и вместо «я» смягчив звучание мягкими знаками.

– Тётьаль, посмотрите на это чудо! – И протянула мне вот этого, тогда еще розового и улыбающегося плюшевого зверька. – А подарил мне его тот, который будет со мной всю жизнь!

А что я… Вначале порадовалась за неё, а потом оставалось только слушать и по привычке записывать каждодневные её рассказы: мы сегодня с Пашкой… Пашка сказал… Пашка придумал, Пашка предложил… Да нет, до твоего понимания «мужчины» ему было далеко, он только учился в ПТУ на третьем курсе… Раиса, ну как можно такое? Ведь первая влюблённость, первые восторги юности… Не ругала я Настю, не пыталась отговорить от Пашки… Хорошо, «даю» дальше. Помню, как-то забегает Настенька ко мне и слышу:

– Вы не знаете, чем лечить себорею? У Пашки, на лице…

Входит и он следом. Приглашаю пройти в зал, достаю книгу «Лечение травами» и они садятся рядышком на диван, листают ее. Ничего, симпатичный мальчик, высокий, стройный, блондинистый, голубоглазый… А еще и такое помню… Нет, лучше давай-ка прочитаю тебе записки из дневника тех дней, идёт?.. Вот и хорошо. Только я их вначале найду, а ты пока завари кофейку.

Ну, а теперь слушай:

«Вчера забегала ко мне встревоженная Настенька:

– Тётьаль, что же делать? У Пашки такой большой мозоль на ноге!

Улыбнулась:

– Настенька, мозоль до этого была женского рода.

– Ну, всё равно, – даже не ответила улыбкой, – такая большая и уже кровью налилась.

Да и сегодня сообщила:

– Иду к Пашке. Надо посмотреть его ногу.

– Настасья, – постаралась не ворчать, – не хорошо это… ходить домой к парню.

Но всё же она сходила и вечером рассказала, как возила Пашку к врачу, как его там ругали, что не пришел раньше, как больно ему было и как будет еще больнее, когда завтра пойдет на перевязку».

Раис, ну почему ж ты сразу… «по-дурацки»? Разве сострадание к человеку, да еще любимому так уж и плохо?.. Ну хорошо, хорошо, в какой-то мере соглашусь, что нельзя вот так, сразу… Ведь она к нему – со своей любовью и преданностью, а ты… Но кстати, может, и из-за этого довольно скоро над любовью Настеньки и нависла первая тучка… А вот такая, слушай:

«Еще вчера хвалилась Настенька с радостной улыбкой: „Пашка, сказал, что если брошу его, то сядет на мотоцикл, разгонится и головой – о столб“, а сегодня ходит грустная и всё ждет, – оказывается, не звонит уже третий день. Вижу, что переживает, но домой к нему не идет.»

«Сегодня забегаю к ней. Открывает. Лицо – в слезах. Ныряет в зал, бухается на тахту, прижимает к груди своего зайца, а ко мне – спиной.

– Настенька, в чём дело?

Молчит, плачет.

– А ну-ка обернись ко мне, рассказывай.

Полежала. Что-то тихо пробурчала, но всё же повернулась ко мне, посадила зайца на спинку тахты, утерла слезы и стала рассказывать: упрекнула Пашку, что, мол, не так к ней относится, как в Болгарии… и еще кое-что прибавила, а он и обиделся. Ехали потом в троллейбусе, как чужие, в разных углах и она вышла на своей остановке, а он дальше поехал… А потом сидели мы с ней на кухне и она, зажатая между холодильником и столом, слушала мои утешения, молча смахивая со щёк не унимающиеся слезы, но когда я спросила: «А что еще сказала своему Пашке?», то, не поднимая глаз, прошептала: «Тебе бы только переспать со мной и всё!» И снова ринулась к тахте, обняла зайца и сжалась с ним в комочек».

Раис, ну почему же «и всё же дура твоя подопечная»? Ты забыла уже, что значит быть влюблённой?.. А если не забыла, то должна понять её и простить… Нет, не понимаешь. Не простила бы. Может, и слушать дальше не хочешь?.. Ну, если «валяй дальше», то слушай… дальше:

«На другой день Настя не приходила, да я и вернулась с работы поздно, а на следующий, прямо с утра, позвонила в дверь и:

– Пашку вчера встретила. Шёл с какими-то девками.

И снова полились ее слёзыньки. Утешала: и недостоин, мол, тебя!.. и уж очень молод, но ничего не помогало. Правда, потом вроде бы и встрепенулась:

– Сегодня же поеду к нему и потребую назад деньги, которые у меня взял. Ведь сказал, что будет возвращать по десятке, чтобы не бросила его, а сам… И скажу всё, что о нем думаю.

Посоветовала пока не ездить, а подождать, но она снова разревелась: уж очень обидно!

– Настенька, успокойся, – гладила её по растрепавшимся волосам: – Держись, девочка, и верь: будут у тебя, такой молодой и красивой, встречи еще и еще!

И удалось кое-как утешить, ушла к себе. А к вечеру она позвонила с работы, что-то буркнула и замолчала.