Эмбер Янг - Прими Мой Облик

Будучи еще маленьким ребенком, она осознавала, жизнь в Манхэттене дается родителям нелегко. Однако иногда хотелось познакомить маму с мистером Брауном – одним из самых лучших скакунов в её собственном королевстве.

Мистер Браун – лучший друг в обличье лошади – всегда был готов поиграть, да выслушать.

Кэти тоже его выслушивала. Например, сплетни между придворными и феями, новый свод правил русалок.

Девочке хотелось попасть в волшебный мир: оседлать мистера Брауна и поскакать к горам, где разноцветные животные устраивают пикники по вторникам. В мир, где жизнь прекрасна, родители не работают, а дети перестают взрослеть.

Однажды Кэти рассказала о своей мечте Санте в торговом центре, но ответ малышку разочаровал. В итоге, девочка решила устроить волшебному деду бойкот.

Считая себя послушным ребенком, девочка настаивала на исполнении своего желания.

Накануне Рождества, подарки таились под мохнатой елью с письмом извинений.

Родители девочки с облегчением выдохнули, когда Кэти начала прыгать от счастья:

– Это же новая конюшня! Спасибо, Санта!

У неё не было ни друзей-сверстников, ни братьев, ни сестер. Девочка еще не знала, что люди могут испытывать «одиночество» Она слышала это слово по телевизору и не до конца уловила смысл.

К тому же всегда рядом был мистер Браун. Разве это «одиночество»?

Кэти боялась взрослеть, покидать детство, к которому нельзя вернуться. У взрослых нет времени на игры, и вряд ли у взрослой Кэти будет время на мистера Брауна, а значит конь почувствует себя одиноко, как когда-то чувствовала себя девочка.

Почему дети должны взрослеть? Почему детство должно уходить?

Забавно задаваться вопросами, которые навсегда останутся загадкой.

Этой весной у Кэти был день рождения, задув пять свечей на праздничном торте, она загадала оставаться такой же и никогда не взрослеть.

Ребенок дёрнул маму за сумку:

– Мам, мне нужно тебе кое-что рассказать.

Женщина со вздохом наклонилась к дочери и погладила малышку по головке:

– Детка, давай чуть позже. Иди высматривать поезд. Дорогая, не забывай, это почетная миссия.

Кэти кивнула и мелкими шажками направилась к середине платформы, обходя зигзагами прохожих.

Обычно её не пугали поезда, но в этот день всё было наоборот: их большие горящие «глаза» и пронзающий скрежет колес вызвал страх, что зафиксировал тело на месте.

Она остановилась у желтой линии, на двадцать метров дальше от мамы с папой, скрестила ручки за спиной и наклонила голову.

– Нельзя выходить за эту черточку.

И остановив свой взгляд на розовых ботиночках, девочка опустила бровки. Обувь стала жертвой Нью-Йоркской слякоти, и казалось, красота их безвозвратно покинула.

Но вспомнив, что мама является волшебницей, врагом всей грязи, девочка захихикала. Ты проиграла, слякоть!

Она посмотрела в сторону своей героини.

– Мама! – малышка запрыгала на месте и помахала родителям рукой. – Папа!

Взрослые были увлечены разговором.

Девочка повернулась на знакомый скрежет. Кэти сделала шажок вперед, всё также не пересекая желтую черту, наклонилась корпусом, чтобы краем глаза увидеть свет.

И только хотела побежать в сторону родителей, вновь дернуть маму за сумку, как вдруг с чьей-то помощью полетела вниз.

В одну секунду с девичьим криком лобовое стекло поезда украсили пятна алой крови.

Раздался громкий визг.

Люди собирались у проклятой платформы, глядели вниз, с уст слетало ох и ах.

Некоторые тут же отворачивались, другие бились в истерике.

Маленькое тело приняло неестественную форму, растекаясь по рельсам быстрее крови. Под грудой тяжелой конструкции осталась ножка и половина всей плоти, если конечно мясо не превратилось в фарш, а кости не стали пылью.

Ангельское личико утонуло в кровавой пелене. Голубые глаза были широко открыты, будто удивлены собственной кончиной, пока та же мерзкая кровь заливалась в орбиты.

Была жизнерадостная девочка, а сейчас, кровавая лепешка, на которую можно глядеть до приступа тошноты. Останки будут долго соскребать – прилипшую, разжеванную жвачку с рельсов.

В одно мгновение обрывается жизнь – годами продолжаются страдания.

– Кэти! – мучительно кричала Элизабет, заливалась слезами, пытаясь вырваться из рук Томаса. – Отпусти меня! Там наша дочь! Том, она может быть жива! Помоги ей!

Но все её мольбы и попытки спуститься к девочке были тщетны.

Бедняжка Кэти ушла безвозвратно.