Алексей Ефремов - Учебка-2, или Кто в армии служил, тот в цирке не смеётся!

Минуя ворота КТП, тентованный «Зил» шипит тормозами возле полковой заправки. Прыгаю с заднего борта на раскаленный асфальт автопарка и машинально заправляю в складку расползшуюся гимнастерку.

– К машине!

Из кузова сыпет пилорамная команда. В районе боксов новые духи уныло метут превратившийся в пыль прошлогодний песок, еще в ноябре насыпанный нами перед показом поверх снега. Морит, идем в столовую, и после обеда я предпочитаю посещению чайной часовой сон перед нарядом.

В шесть вечера суточный наряд под звуки большого барабана и трубы выползает на плац, на развод. Дежурным по части сегодня заместитель командира дивизиона майор Петров, и это не сулит нам ничего хорошего. Майор личность неординарная. Среднего роста, смуглый, сухой, очень подвижный, с живыми карими глазами и жесткой щеточкой черных усов над верхней губой. Ходили слухи, что, будучи комбатом, он был уличен в хищениях, старшину посадили, а его исключили из партии. Путь в академию был заказан, и на военной карьере можно было ставить крест. Майора он еще получил, но нынешняя должность была потолком, и поэтому Петров по-черному пил. Однако, несмотря ни на что, оставался в хорошей физической форме и то, что требовал от подчиненных, способен был демонстрировать лично. Когда мы не укладывались в норматив, забираясь в БРДМ по сигналу тревоги, он лично демонстрировал, как надо. Его боялись, ведь встреча с ним могла с одинаковым успехом закончиться как неожиданным поощрением, так и наказанием. Он был вспыльчив и непредсказуем в перепадах собственного настроения, а в моменты сильного огорчения мог и врезать.

Неделю назад Петров удивил всех устроенным на полковом плацу автородео на собственных «Жигулях». Его с трудом остановили и пьяного в хлам отправили домой в сопровождении двух бойцов. Говорили, что, заступая по части, он не берет патроны, так как, однажды перебрав, передернул затвор и, упершись сержанту-помдежу в затылок табельным стволом, стал выяснять его отношение к существующей власти. Не найдя быстрого ответа, сержант заработал несколько седых волос, влажные кальсоны и икоту до самого утра.

А сейчас замкомдив подходит к строю нетвердой походкой: похоже, праздник уже начался. Осмотр внутреннего наряда не занимает много времени, и пара человек традиционно отправляется в казарму стричься и гладиться. Наконец майор добирается до караула, и в его темных глазах читается недобрый азарт. Он делает шаг назад и резко командует:

– Внимание, караул!

Мы подбираемся и принимаем стойку «смирно».

– Вспышка сзади! – орет он во всю глотку.

Караул в смятении качнулся вперед.

– Что?? – наливается Петров малиновой яростью. – Команда не ясна??? Вспышка сзади!!!

Тяжелый взгляд командира парализует волю, и караул как подкошенный валится на пыльный асфальт вниз лицом, грохоча многочисленной амуницией. Как и положено, мы закрываем головы руками, максимально обезопасив себя от ядерного взрыва. Старлей-начкар остолбенело переводит взгляд с распластавшегося караула на дежурного по части. Лицо Петрова выражает абсолютное удовлетворение, и, развернувшись, он направляется в сторону чайной. Еще минуту начальник караула представляет собой гоголевского городничего, но, наконец очнувшись, бросается следом:

– Товарищ майор! Товарищ май-о-о-ор!!!

Приученные к дисциплине, 25 сержантов лежат на плацу, не решаясь подняться без команды. Внутренний наряд подыхает со смеху.

Петров отошел уже на приличное расстояние. Догнав его, старлей оживленно жестикулирует, показывая рукой на полегших бойцов. Майор внимательно слушает, иногда поглядывая в сторону чудом уцелевшего после атомного взрыва караула и, наконец устало махнув рукой, уходит. Вернувшись, начкар командует «отставить», мы поднимаемся, отряхиваемся и окончательно осознаем, что праздник действительно начался.

До середины ночи дежурство протекало спокойно, а где-то часа в три Петров вновь осчастливил нас своим визитом. Подняв караул в «ружье», строит его в коридоре и лично поздравляет с праздником. Спросонья, не разобравшись в ситуации, вместо троекратного «ура» мы орем «служим Советскому Союзу», после чего, в качестве голосового тренинга, получаем возможность еще минут 15 орать то, что положено. Днем майор спит, предоставляя нам возможность спокойно нести службу.

Наконец, сменившись, устало тащимся в казарму. Я захожу в расположение и охреневаю. По центральному проходу, засунув руки в карманы, идут два незнакомых бойца ярко выраженной кавказской национальности. Не подшитые куртки расстегнуты до пупа, бляхи ниже пояса, а из умывалки с полотенцем на шее выруливает Горелый. Из Тбилиси вернулась командировка. Шедший впереди меня хохол Вашишин, из молодых, рывком за ремень подтягивает к себе одного из них.