Арсений Саркисов - Как я пропил лето

– Значит так, заканчивай свои смехуёчки и отвечай на вопрос, – сказал короткостриженый отброс. Видимо, в этой компании он является главарём. Буду говорить только с ним.

– Так… ну, с чего бы начать. Этот хер зовут – Ян Склеров, и он просто курил, проходя мимо вас. А потом всё как-то по инерции само произошло. Кто бы не стал на такое смотреть?

– А ты мне нравишься.

– Спасибо. А можно узнать, этот чувак убил кота?

Главарь посмеялся и тихо сказал мне, что они лишь внушили ему, что он раздавил кота на своём грузовике. Звучит очень странно, но это так… Также я узнал, что у этого мужика есть кличка – «Рулевой». Один из парней предлагает снять с него штаны, но я делаю вид, что не слушаю его.

– Может, хоть что-нибудь сделаешь? – спрашивает меня внутренний голос.

– Погодите, он там вообще дышит? – перебив угар компании, спросил я. Никто не смог ответить на этот вопрос, поэтому я решил подойти и узнать ответ сам.

– Чёрт, пульса нет.

– Да ладно, тебе ли не насрать на этот кусок говна?

– Чёрт, конечно, мне насрать на него, но это ни хрена не шутки.

– И чё нам тогда делать?

Я сдерживаю улыбку и говорю:

– Бегите по домам, я всё сделаю сам.

Гады благодарят меня и убегают, а я переворачиваю Рулевого и даю ему пощёчину. Он сразу просыпается.

– Что случилось? Куда делись те парни?

– Всё в порядке, ты вырубился просто, и парни ушли, – поясняю я.

– Я не хотел его убивать, это случайно вышло, он просто попал под колёса.

– Не убивал ты его ни хрена. Это только они тебе так сказали.

– О, ну ладно, – вот так просто отвечает Рулевой. – Куда ты, кстати, направляешься? Может, тебя подвезти?

– Было бы неплохо…

Странный этот парень, однако. Рулевой поднимается, отряхивается и достаёт фрисби с фиолетовым нанесением.

– Тогда поехали, – держа летающую тарелку в руках вместо руля, сказал мужик.

– Охуеть, вот тебе и Рулевой.

Я «сажусь» на «переднее сиденье», и мы вместе отправляемся в путь. Мы «едем» в ущелье, к моей бабушке. Чтобы не заблудиться, я указываю дорогу Рулевому, попутно разговаривая с ним. Столько всего изменилось…

Мы «доезжаем» до разрушенного железного моста, который когда-то являлся одним из моих любимых мест в Бетте.

– Ну всё, дальше я не проеду. Даже на грузовике будет тяжело это сделать.

– Хорошо, спасибо, что подвёз, – сказал я душевнобольному.

– Эй, ты не закрыл дверь!

Я наступаю на один камень, потом на другой, дабы перейти речку так же, как я делал это и восемь лет назад. Пройдя её, я иду вверх по дороге и подхожу к воротам, где на меня начинает лаять маленькая серая собака.

– Матильда, привет! Хоть ты ничуть не изменилась, всё такая же мелкая и противная, хех.

Услышав лай собаки, подошла и бабушка.

– Ну, привет, Ян, как прошли эти восемь лет?

– Замечательно, – с фальшивой улыбкой отвечаю я. Порой мне кажется, что вообще все мои действия – это сплошная фальшь. Всё же Ян Склеров и искренность являются антонимами.

Только стоило пройти через порог и зайти, как мне начали говорить о моём новом распорядке дня.

– Сегодня ты ешь, высыпаешься и завтра к десяти идёшь на собрание волонтёров. Каждый день ты будешь возвращаться к 22:00, как маленький, четырнадцатилетний мальчик.

– А где я жить-то буду?

– В сакле.

О, класс, возможно, там можно будет найти старую бутылку коньяка, которую никогда не выпьют.

– И, да, твоя мама мне всё рассказала, поэтому даже не смей искать там алкоголь!

– Положа руку на сердце, скажу, что мне уже всё равно. Мне кажется, что у меня было уж очень плохое поведение. Возможно, ко мне снова приходит просветление. Так жить нельзя, я сознаю это и борюсь с этим. Не знаю, как я докатился до такого мерзкого образа жизни. Я был таким жалким неудачником, но я изменюсь.

– Ах ты, лживый ублюдок, – в очередной раз предъявляет мой внутренний голос. Что ж, не он первый об этом высказывается и, наверное, не он последний…

– Это хорошо. Молодость молодостью, но ты порой переходил рамки дозволенного.

У дедушки с бабушкой небольшой дворик с кустами всех различных ягод, а также деревянный уличный туалет. На территории два домика. Первый был очень длинным и чем-то напоминал вагон, другой же, являющийся саклей, чуть лучше. Как я помню, во втором доме обычно жили люди, приезжавшие ненадолго погостить. В этом доме на горном склоне жил и я с семьёй, когда ездил отдыхать в детстве.

Из комнаты выходит дед и жмёт мне руку.

– Что с рукой случилось? – спрашивает он.