Андрей Филимонов - Пляс Нигде. Головастик и святые

Но в Петербурге картину поняли иначе. Мистический сюжет пришёлся кстати борзым перьям столицы, когда они заскрипели над некрологом Шишкину.

Неизвестно, из чьего яйца вылупилась утка, облетевшая газеты, но обстоятельства кончины знаменитого художника взволновали публику. Жёлтая пресса намекала на чёрную магию. Журналисты солидных изданий шаманили более деликатно, но тоже раздували огонь любопытства, описывая загадочного инородца, в объятиях которого испустил дух Иван Иванович.

Читатели газет запомнили имя Гуркина.

В 1901 году Петербург посетил Григорий Потанин, известный диссидент и сепаратист, отсидевший на каторге семь лет за призыв к отделению Сибири от России.

С первого взгляда Потанин влюбился в пейзажи своего тёзки и распространил благую весть о том, что сибирские руды произвели гениального самородка. Слово Григория Николаевича было весомо, к нему прислушивались. Для молодёжи, думающей за Уралом, он был кумиром и совестью, перед его харизмой трудно было устоять; вот и Гуркин не устоял, когда старик Потанин дал ему совет вернуться в родные края, ещё не тронутые волшебной силой искусства.

В 1905 году художник оставляет столицу и едет на Алтай, в деревню Анос, где строит дом и мастерскую. Григорий Николаевич каждое лето навещает своего младшего друга в сопровождении свиты профессоров Томского императорского университета. Гости привозят с собой красивых женщин, шампанское, иностранцев и граммофоны.

Вскоре ничем не примечательная национальная окраина становится модным курортом – “сибирской Швейцарией”. Чахоточные едут сюда глубоко дышать полезным воздухом, за что получают прозвище “воздушники”. Нервнобольных называют “кумысниками”, ибо они верят в оживляющую силу этого лошадиного продукта, который пьют вёдрами. Приезжие интересуются шаманизмом и записывают фольклор.

“Анос превратился в какой-то Гейдельберг или Гёттинген… – с гордостью сообщал Потанин в одном из писем. – Здесь вы видите даму с финским ножом на поясе для рытья растений, с берестяной коробкой на бедре для выкопанных растений; или выходит из села джентльмен с мальчиком, идущий в лес отыскивать личинки и бабочки”.

Дамы и джентльмены ходят не только в лес, но и в народ, которому рассказывают о правах человека и гигиенических процедурах. Почти не говорящие по-русски, аборигены любят визиты пришельцев как праздник, и слагают о них длинные песни.

Талант Гуркина тем временем вылупляется из личинки в роскошную бабочку. В 1910 году художник пишет “Озеро горных духов” – свой шедевр, растиражированный по всей России журналом “Нива”.

На следующий день он просыпается знаменитым и модным, почти как Шишкин. Вслед за славой приходят покупатели. Каждому хочется “Озеро” – вынь да положь. Успех нервирует художника: он вообще-то не любит продавать картины; если бы не семья, ни за что бы не вступил с миром в рыночные отношения. Священное место, обнажённое на холсте, так интимно, и такое блядство – измерять его в рублях. “Неужели душа по природе своей проститутка?” – с волнением думает художник, пересчитывая деньги.

В первый раз после сделки он чувствует себя отвратительно, и заново начинает писать “Озеро”, чтобы загладить вину перед горными духами. Но едва успевает закончить, как вбегает следующий покупатель, достаёт бумажник и просит завернуть шедевр. И так три раза…

В народе про это говорят “жизнь налаживается”. Выставки, вернисажи, заказы, фотосессии, интервью для прессы. Григорий идёт в гору, на ходу обрастая учениками, и кажется, что уже недалеко ему до патриарха… Как вдруг – нате! – революция. Трёхвековая империя слиняла в три дня. Кто был ничем, захапал всё. Худые серьёзные мальчики, разделившись на белых и красных, убивают друг друга из пулемётов.

Словно мыльные пузыри, возникают и лопаются независимые республики.

Потанин благословляет Гуркина выступить на политической арене в роли председателя Каракорумской думы. Для чего художнику Дума, и где находится Каракорум, знают только узкие специалисты. Главное, что выступление получилось неудачным. Несколько месяцев Гуркин увлечённо занимался сепаратизмом, а потом приехали колчаковцы и забрали “председателя” в контрразведку. Правда, после допроса его отпустили, разглядев безобидного мечтателя, но испуганный Григорий Иванович всё равно приходит к выводу, что пора валить…

Янабрасывал текст в телефоне, сидя на берегу того самого озера, в тени рогатой горы Белухи. С её белоснежной вершины открывается панорама на Казахстан, Россию, Китай и Монголию. Имея знакомства среди контрабандистов и конокрадов, можно далеко зайти горными тропами. Очень далеко. Чуть ли не до Шамбалы.