Михаил Цой - Сны мудрого кота

Оставшийся конец августа прошёл под знаменем спокойствия. Обычные дети, обычный план, привыкший к местным условиям я. Да, случались казусы. Как-то задремал у детей, а те нанесли страшный макияж, из-за чего у меня началась аллергия. Ещё было дело, что ребёнок отъехал в больницу до конца смены. Но в остальном всё прошло адекватно. Только под конец я подхватил инфекцию и пропустил отъезд детей. Пользуясь моим отсутствием, какой-то из отрядов украл у меня постельного белья на десять тысяч. Долг повесили мне на шею, ещё премию выплатили только на треть. Оплатил пару тысяч и уехал, оставив трудовую книжку в лагере.

– Слушай, Миш, а стоило это всего того, а?.. – мы с товарищем сидели ночью и ждали такси до Краснодара. – Четыре месяца пахали, столько детей проводили, стольким помогли. Уезжаем с копейками в кармане. Не думаешь, что мы только время тут потратили?

– Знаешь что? – затягиваюсь «Беломором». Всё равно жизнь прожигать. А так…

Так хоть кого согрели.

«Дорогой отец, ещё с моего отрочества мы общались письмами. Сейчас я уже свыкся с твоим отсутствием, но, знаешь, было бы неплохо встретиться снова, как думаешь?..»

Я в очередной раз перечитал письмо и, аккуратно сложив, поместил его в нагрудный карман. На душе было спокойно, впервые за долгое время. Даже сейчас, когда за окном поезда шёл ливень, а вдалеке били молнии, я ощущал покой.

Несмотря на всю суету ночного поезда, стук рельс и капель дождя о стекло, мне не спалось – не мог дождаться встречи. Сколько мы не виделись? Лет шестнадцать? Или больше?..

Под ногами стояла сумка, полная разных книг: от серьёзных научных догматов до сборника скандинавских мифов – сын одинаково любил как науку, так и фольклор. На форзаце каждой было аккуратно выведено: «Дорогому Николаю от любящего отца Тимофея».

Всегда находил такое сочетание интересов любопытным. Обычно подростки, узнав что-то из науки, пытаются опровергнуть легенды, стремясь утвердиться, заявить о себе миру, мол, вот он я, вот мои верные доводы, и вместе мы правы! Однако Николай, как сам он просил себя величать (ибо не пристало мужу учёному откликаться на Коленьку), подошёл с другой стороны – старался объяснить мифы, используя научные знания, а не развеять их.

Так, в своё время, вычитав про неких чудовищ, появляющихся в грозу, он увлёкся легендами и сказками. Чуть позже, сделав вывод, что люди, наблюдавшие это, всего лишь застали шаровую молнию, Николай углубился в физику, пытаясь найти ответы на возникающие вопросы.

И так увлёкся, что в свои тринадцать лет решал задачи за десятый класс. Учитель всё давал и давал новый материал, искренне веря в гениальность Николая и его светлое будущее физика. Остальные предметы Николай готовил «на отвали». Даже на иностранных языках он умудрялся получать плохие оценки, хотя неплохо разбирался в английском и французском – как-никак, родной отец – переводчик.

Я стукнулся головой – не заметил, как задремал. Поезд тормозил, в проходе топтались люди с чемоданами – всего четверо, но шуму создавали они прилично.

Наручные часы показывали пять утра, то бишь, ещё полтора часа до моего выхода. Это время я потратил, аккуратно выписывая и тут же зачёркивая слова, которыми поприветствую сына.

Нехватка времени на общение с Николаем и привычка всё выписывать и породили нашу с ним традицию общаться письмами. Поздно ночью, закончив работать с переводами, я писал заметки, в которых говорил сыну, что ему нужно сделать завтра после школы, и извинялся за невозможность активного участия в его жизни. Он был смышленым парнем и прекрасно понимал, что после смерти матери абсолютно всё водрузилось на мои плечи: от заработка до воспитания. Я хватался за любую работу – от переводов до написания речей, желая обеспечить ему достойное детство.

И Николай не только понимал это, но и поддерживал меня: писал ответные письма, рассказывая, как прошёл день, иногда спрашивая совета, помогал по хозяйству, много читал – делал всё, чтобы быть примерным сыном.

Однако почти полное отсутствие контроля приносит свои плоды, к сожалению, не всегда хорошие.

Меня в очередной раз тряхнуло – поезд затормозил на моей станции. Я схватил сумку и выбежал на перрон, где тут же нашёл таксиста, согласившегося меня подвести.

За долгое время моего отсутствия дом изменился: потускнел, местами покрылся плющом, черепица попадала, стёкла помутнели – заметно, что их давно не мыли. Все окна были плотно занавешены. Дом казался нежилым.