Валентина Русакова - Розы в моем окне. Маленькие рассказы

Она наклонилась ко мне и прошептала: «Валюш, присмотрись, справа от нас стая волков». Я повернула голову и ахнула. Впереди стаи шел вожак, за ним трусила волчица и пятеро маленьких волчат. Сердце мое остановилось от страха, крик застрял в горле. «Тише», – сказала Нина, она вынула из кармана спички и стала поджигать хворост. А мне тихо сказала, чтобы я не оглядываясь, что есть мочи бежала к берегу.

Нина бежала за мной, держа в руке горящий хворост. Впереди был пригорок, который отгораживал нас от дома. Нина бросила хворост, подхватила меня и вбежала на него. Что было дальше, я плохо помню, я была очень сильно напугана. Уже дома у меня поднялась температура, то ли я простудилась, то ли сильно испугалась. На следующий день в школу я не пошла. А Нина меня подбадривала: « Валюш. Ну что ты расхворалась. Волки же нас не съели, мы убежали и остались живы!»

Я пошла учиться в 3 класс в декабре, так как много пропустила. В этой местности все окали, а я – акала. В Москве все акают. Писала с ошибками: вместо «пошла» – «пашла», вместо «Москва» – «Масква». Получала плохие отметки, приходила домой, плакала.

Ходить в школу было не в чем. Из старого пальто, из которого я уже выросла, мама сшила мне чуни, так там называли обувь, что-то похожее на валенки. А когда весной пошел мокрый снег, чуни вставили в галоши, которые нашли в сарае прежних хозяев. Галоши были большие, поэтому чуни к ним привязывали веревками, чтобы не выскакивали. Вот так и ходила в школу. В школу уходила пораньше, а приходила позже всех. Старалась чтобы никто не видел, как я выковыриваю из-под веревок глину пополам со снегом.

Весной 1942 года папа прислал мне письмо и вложил в него чистый листок бумаги. В школе тетрадей не было, писали на полях старых газет угольками, так как и карандашей, и ручек не было тоже. Я так обрадовалась этим листочкам, что решила похвастать перед ребятами в школе. Пришла, вскочила на парту, чтобы все видели, достала листок и стала им размахивать, крича: «А у меня чистый листок бумаги!» Все ахнули. Один мальчишка хотел у меня его вырвать, стал меня толкать.

Но не тут то было! Я вывернулась и помчалась огородами домой. Он бежал за мной и кричал: «Не убежишь, все равно догоню и отберу этот листочек».

Я бежала, задыхалась, но не могла отдать ему листок, я ведь должна на нем написать письмо папе.

Мальчик, видя, что он меня не догонит, выхватил из ближайшей поленницы полено и швырнул им в меня. Он попал мне в спину, в позвоночник. Я упала лицом в грязь. Не помню – кричала я или нет, но домой я приползла поздно вечером.

Сестра Нина, увидев меня грязную, заплаканную спросила: «Что случилось?» Я ответила, что во всем виноват Степка.

Нина побежала к Степану домой. Его бабушка сказала, что Степка как пришел со школы, залез на печку и носа не кажет. Нина стащила его с печки и отхлестала по щекам.

В школу я больше не ходила. Заболела. Не могла ходить. Это длилось все лето.

Мама решила отвезти меня в больницу. Председатель колхоза дал лошадь. Ехали по целине, дорог в той деревне не было. Бричку мотало из стороны в сторону, мне было очень больно.

В больнице в городе Чистополь врачи сказали маме, что дело плохо, что я не жилец.

– Оставляйте в больнице, обратно домой вы ее не довезете.

Я все слышала и, заплакав, сказала маме:

– Хочу умереть дома, не оставляй меня здесь. Одень на меня мое любимое платье с крылышками и похорони дома.

Мама плакала, сестра Нина плакала. Они повезли меня домой в бричке опять по кочкам. Я не стонала, по-видимому, потеряла сознание.

Довезли меня до дома живую, но с постели я больше не вставала. Сил не было поднять руку, чтобы отогнать назойливую муху.

Приходили соседи и, стоя в дверях, говорили маме: «Не жилец она у тебя, Маня». Приносили кто лепешку, кто кружку молока. Осенью папа прислал 100 рублей и велел ехать в Москву, там врачи должны помочь.

Стали мы собираться в Москву. Но в Москву еще должны были впустить, тогда была пропускная система. Да и 100 рублей на такую далекую поездку не хватило бы.

У нас на грядках поспевали тыквы (весной добрые люди дали нам семена). Моя сестра Нина привязывала по две тыквы на коромысло и шла пешком 30 км в город Чистополь на рынок, продавать.