Валерий Ротнов - О Москве в стиле odinmirage. Продолжение

И хотя рецензентами книг Бориса Акунина о Фандорине высказывалось мнение, что этот герой и его фамилия являются аллюзией на журналиста Жерома Фандора, героя серии детективных романов французских писателей Марселя Аллена и Пьера Сувестра о Фантомасе, мне интересней представлять реальные исторические параллели.

Фонвизины лишь в четвертом поколении приняли православие. Представители рода были жалованы поместьями и грамотами. К этому роду принадлежат: Иван Андреевич, первый начавший писать свою фамилию «фон-Визин» (женат на Екатерине Васильевне Дмитриевой-Мамоновой, дочери графа и адмирала В. А. Дмитриева-Мамонова), и его сыновья Денис Иванович (известный русский писатель) и Павел Иванович (ученый).

Денис Иванович Фонвизин написал не только «Недоросль», комедию, знакомую нам всем по школе. Собрание его сочинений составляло пять томов, уже практически готовых к печати, но так и не изданных при его жизни. Затем, к сожалению, драгоценная рукопись была утрачена. Его произведения распространялись по рукам только в рукописных списках.

В свое время князь Потемкин-Таврический, побывав на премьере «Недоросля» и выходя после этого из театра, подозвал к себе Фонвизина и полушутя сказал ему легендарную фразу: «Умри, Денис, или больше ничего не пиши: лучше этой пьесы ты уже ничего не создашь».

Два сына третьего брата Дениса Ивановича – Александра – Иван и Михаил – стали декабристами. В доме родителя они организовали московский центр этого движения, где в 1821 году провели съезд «Союза благоденствия», послужившего началом создания Северного и Южного сообщества этой организации.

В 1869 году усадьбу Фонвизиных приобрела баронесса фон Мекк – вдова «железнодорожного магната» Карла фон Мекка, а в 1881 году она продала дом чаеторговцу Алексею Семеновичу Губкину.

Через два года Алексея Семеновича не стало, а с его смертью связано трагическое происшествие, о котором писали и Л. Н. Толстой, и В. А. Гиляровский.

По Москве разнесся слух, что на помин души Губкина будут раздавать щедрую милостыню. Тысячи нищих устремились на Рождественский бульвар. Все закончилось страшной давкой, десятками погибших и пострадавших.

Видимо, карма этого места не простая, так как похожая трагедия разыгралась на Рождественском бульваре спустя почти век, уже в советские времена.

6 марта 1953 года на бульваре и прилегающей Трубной площади произошла катастрофическая давка, вызванная притоком людей, желающих проститься со Сталиным.

По словам очевидцев, в те дни в Москву ехали даже из отдаленных регионов. Билеты в столицу купить было невозможно. Накануне похорон въезд в Москву закрыли, отменили движение поездов. Милиция блокировала вокзалы. Но, несмотря на все эти меры, столица уже была переполнена людьми, которые впервые оказались в огромном незнакомом городе. Милиция и поднятая по тревоге армия делали все возможное, чтобы взять ситуацию под контроль и не допустить катастрофического развития событий.

Это почти удалось сделать, за исключением одного места, а именно крутого спуска Рождественского бульвара, который стал смертельной ловушкой для приезжих, стремившихся проститься с Генералиссимусом. Люди, которые шли со стороны Сретенки, сверху вниз, попадали в небольшие ямки у окон полуподвальных помещений. Давление толпы, не понимающей, что происходит, не давало шансов упавшим подняться на ноги. На них падали другие люди, и в результате случилась смертельная давка.

Вот как вспоминала об этом местная жительница Лидия Прокофьевна Иванина:

«Все эти три дня мы с мамой и сестрой были озабочены лишь одним: чтобы папа мог без приключений добраться домой с работы. Наш дом был рядом с эпицентром событий. Мы видели, как во двор монастыря вносят трупы и распределяют по подъездам, поэтому голова была забита только тем, как папа, возвращаясь через Цветной бульвар на Рождественку, избежит быть затянутым в водоворот толпы. Около монастырской стены был такой пригорок, мы становились на него, выглядывали на улицу и оттуда смотрели на толпу спускающихся от Чистых прудов к Трубной.

На наших глазах несколько человек из толпы разбились об угол дома, стоящего на углу Рождественки и Трубной.…

У нас навсегда запечатлелась в памяти «девушка с косой». Погибшую девушку несли вверх по Рождественке к монастырю, а толстая белокурая коса свисала и тащилась по земле. К счастью, отец тогда благополучно смог вернуться домой. Показывал дежурившим на грузовиках военным документы с пропиской, и его пропускали».