Надежда Северинова - Огонь летящей звезды

– Ты особенный, – отвечал отец с фальшивой гордостью. А что он мог ещё сказать?

Мальчик глядел разочарованно, говорил полушёпотом:

– А я ведь не просил быть особенным, пусть я буду как все.

Потом он выслушивал лекцию о том, что должен быть благодарен за свою жизнь, что у некоторых детей нет ног и рук, а у него всего лишь крыльев, что его послали на Землю ради чего-то высшего, для чего не нужны крылья, а нужен ясный ум и добрая душа. Адриан слушал молча, а потом уходил в свою комнату, и никто не видел, как слезы безысходности и разочарования беззвучно стекают по его щекам.

Адриан помнил себя почти с самого раннего детства. Крылатые всегда утверждали, что он серьёзно болен, раз так часто плачет, но мать всегда знала, в чём дело. Она знала, что каприз – не болезнь, хоть в их селении так редко встречается. Он помнил детально озабоченные лица, склонённые над ним, в то время, как он заходился плачем из-за какой-нибудь безделушки.

Самым ужасным был день, когда он впервые вышел во двор своими ногами, в летней легкой футболке. Испуганные взгляды и «О боже! Где его крылья?!». Отец тогда сразу увёл его в дом, хотя мальчик не сразу понял почему. Мать сказала соседям, чтобы не обращали внимания на недуг её сына.

– Ведь это просто ребёнок! – говорила она. – Он никому не причинил зла…

– Ария, – укоризненно качали головой крылатые, – ведь этот ребёнок совсем как человек! Ты знаешь, что мы…

– Знаю! – воскликнула женщина. – Знаю! Только он не человек, он мой сын!

Она заплакала, крылатые опустили головы. Никто из взрослых с того дня не упрекнул Адриана за отсутствие крыльев. Но дети указывали на его недостаток постоянно, не со зла, а из своей наивности.

– Смотрите! – кричал малыш лет пяти. – У мальчика совсем нет крыльев!

Порой дети подходили к Адриану и спрашивали, за что ему отрезали крылья, и не брали ли его в плен люди. Скоро мальчик понял, что где бы он ни находился, не будет ему покоя. Целыми днями он рисовал, сидя в своей комнате или носился по диким степям и лесам с Гаем. Так он жил до своего восемнадцатого дня рождения.

Обычно подростков приходят поздравить друзья, но Гай заскочил лишь на пару минут, а потом сразу улетел по делам. Адриана поздравляли в основном родственники, многих из которых он знал совсем плохо. Первые, конечно, мать с отцом, затем тётя, бабушки и дедушки и даже двоюродный брат трёх лет, крылатый, разумеется. Очевидно, ребёнку объяснили, что про крылья спрашивать не стоит, но он так испугался, увидев бескрылого Адриана, что спрятался за мать и простоял так всё время.

Последней посетила Адриана старейшина селения. Крылатая старуха неуклюже прошла в комнату и развалилась в кресле.

– Адриан, мальчик мой, – начала она, – теперь ты взрослый мужчина…

Она продолжила речь про взросление, но Адриан её не слушал. Он уже не один раз прослушал все эти банальные фразы и его начинало тошнить. Бескрылый сидел и ждал с нетерпением, когда закончится эта речь, желая скорее остаться одному. Вдруг его мысли прервал хрипящий смех старухи, он взглянул на неё с интересом.

– Ты вот-вот упадёшь со стула со скуки, неужели тебе говорили это так много раз? – хохотала она.

– Я не считал, но ваш текст знаю наизусть, – ответил Адриан без улыбки

– Ты нетерпелив, как человек, – заметила старуха.

– Я не человек! – вспыхнул он и вскочил со своего места. – Не человек, и вы это знаете! Я задел вас своими словами, раз вы так стараетесь задеть меня в ответ…

– Вовсе не задел… Просто ты многого не знаешь. Я сказала так не чтобы задеть тебя, а лишь потому, что это правда. Ты настоящий человек.

– Вы не можете судить о том, кто я, только по наличию крыльев, – Адриан всё ещё пылал негодованием.

– Я сужу по фактам. Достаточно твоего характера, но есть и ещё более убедительные, – холодно заговорила старуха.

Адриан долго смотрел ей в глаза, потом отвернулся и прошипел:

– Уходите.

Старуха ушла. Она не произнесла больше ни слова. Но Адриан больше не мог ни есть, ни спать. Он совсем перестал выходить на улицу и видеться с Гаем. Его терзали сомнения и мысли. Что, если он и правда человек?

Адриан мучился в сомнениях целую неделю. Даже отец заметил как-то за ужином:

– Что-то ты совсем питаться перестал, неужто влюбился?

Сын не ответил, лишь отодвинул тарелку и встал из-за стола. Уходя, он обернулся и спросил:

– Я человек?

Мать сделалась бледнее снега, отец хватал воздух ртом, не в силах вымолвить и слова. Конечно, они знали ответ на этот вопрос.