Евгений Келпш - Рожденный в ГСВГ

На тумбочке у входа в казарменное помещение, привалившись к стенду с ротной документацией и боевыми листками сидел дневальный и безучастно смотрел в пустоту. А может, спал с приоткрытыми раскосыми глазами. Пилотка чудом держалась на стриженом черном затылке, крючок и верхние две пуговицы были небрежно расстегнуты. Пряжка ремня прикрывала гениталии воина-гвардейца, штык-нож лежал рядом на тумбочке.

Видимо, молодой азиат был буддистом и принципиально не носил на себе оружия. Несколько долгих минут я созерцал его, он – лик Будды. Затем я стянул с правой руки узкую перчатку и коротко, без замаха, двинул юношу снизу в подбородок. Голова пришла в соприкосновение с документацией, ноги оказались на полу, пуговицы и крючок застегнулись, ремень и штык-нож вернулись на обозначенные Уставом позиции. Смуглая рука юного Тамерлана взлетела к пилотке, и он возгласил: «Дежурный по рота, на выхид!»

Из ленинской комнаты неспешно выплыл дежурный «по рота». В отличие от дневального, он был рыжим, худым, пилотка натянулась на самые уши, кирзовые сапоги были затейливо отглажены в ромбик, на левом рукаве его находилась красная когда-то тряпочка с трудно различимыми иероглифами. Абсолютно плоская пряжка ремня традиционно прикрывала паховую область. Правой рукой он крутил пистолетный ремешок с громадной связкой ключей, левой искал что-то в кармане ушитых штанов. «Чего кричишь, а?» – недовольно вопросил он дневального.

Я проделал то же упражнение, но уже с правой в челюсть, вложив в удар инерцию корпуса. Встав с пола, молодой и симпатичный младший сержант громко и чётко представился: «Дежурный по 1-й и 3-й ротам младший сержант Ибрагимов!» Я представился в ответ. Ибрагимов оказался очень сообразительным и толковым гвардейцем 3-го периода службы. Он доложил, что «Афицер нэт, ваш рот и старшина весь на пилорам, на месте каптер, все будут в обэд». Поблагодарив его за информацию и пожав герою руку, отправился в строевую часть батальона, расположенную на первом этаже огромного казарменного здания, явно, 50-х годов постройки.

За деревянным барьерчиком у пишущей машинки сидела Мадонна Луиза Вероника Чикконе и придирчиво разглядывала себя в маленькое зеркальце, зачем-то периодически показывая себе же кончик розового языка. Я молчал, она гримасничала, текли минуты быстролётной жизни.

Облокотившись на барьерчик, я начал пристально разглядывать Нимфу. Первой сдалась она: «Тебе чего, мальчик?» – «Лейтенант Келпш Евгений Валентинович, прибыл для прохождения службы, документы хочу сдать, девочка», – ответил я в тон. «Игорь Иванович, тут к тебе!» – крикнула Нимфа куда-то в стену. В стене приоткрылась дверца, и из неё возник весьма колоритный персонаж с погонами старшего лейтенанта на кургузом, заношенном кителе. Седоватая шевелюра его была всклочена, усы топорщились, бесцветные глаза воспалены, а от бордового лица можно было прикуривать.

В сгустившимся воздухе повис аромат одеколона «гвоздика» и свежайшего выхлопа «зубровки». Нимфа фыркнула, как кошка, и, задержав дыхание, ловко выскользнула из-за барьерчика в коридор и уцокала куда-то копытцами. Я повторил Игорю Ивановичу цель своего прибытия. Он тяжело вздохнул, у меня закружилась голова.

Сев на место Нимфы, он долго рылся в ящиках стола, потом в шкафу, наконец, достал толстый и потрепанный журнал. «Давай документы», – я протянул предписание, аттестаты, удостоверение личности офицера. Заняв боевую позицию, Игорь Иванович как-то собрался, приободрился, в мебели больше руками не блуждал, быстро и аккуратно внес меня в ШДК батальона, ещё в какие-то книги, сделал отметки в аттестатах, поставил, где положено, гербовую печать.

«Теперь Тебе к начпроду, начвещу и к начфину», – обозначил мою траекторию старший лейтенант. «После обеда будет Начальник штаба майор Гензе Генрих Робертович, он исполняет обязанности комбата, представишься ему. А сейчас давай в тыл и финансы, они у нас в подвале».

Я сердечно поблагодарил и покинул помещение. Затворив за собой дверь, прочитал надпись на табличке «Помощник Начальника штаба батальона старший лейтенант Гребенюк И. В.» Спустившись в гулкий и прохладный подвал, я сначала зашёл в финансовую часть. Начфин произвёл приятное впечатление, подтянутый и свежий старлей, без следов пагубных пристрастий на широком славянском лице, быстро принял мои бумаги, тоже внес меня в свои книги и, предупреждая мой вопрос, сказал: «За подъёмными приходи, когда будет приказ по части о Твоём назначении на должность. И не тяни, деньги я держу, да мало ли что».