Артём Кайнов - Проклятый Рай. Здесь есть всё, о чем ты мечтал, но нет того, без чего не можешь жить

Сдернув ботинки, Гуес зашел в комнату, закрыл за собой дверь на замок и сбросил пуховик у порога.

Приветствую тебя, ненавистный уголок, кошмар очей, фамильный склеп, студеный чад прогорклых воспоминаний! Горклых… Голлум, хе-хе. Итак, что там у нас в иллюминаторе? Гуес вгляделся во мрак заледенелого окна. Ни-че-го. Сорри, пассажиры, но наш корабль затерялся в космическом пространстве. Тем не менее волноваться не стоит, ибо к нам на подмогу уже вылетела смерть. А что Земля, капитан? Ходят слухи, что когда-то она была пригодна для жизни. Говорят, подобно человеческому организму, она состояла на семьдесят процентов из воды – такой многотонной, то есть многоцветной, непроницаемой, глубинно-мудрой и животворящей. Говорят, на этой планете были растения, что, подобно зеленым фонтанчикам, выплескивались из почвы душистыми лозами и золотистыми побегами. Говорят, им помогали размножаться всякие букашки-малютки вроде пчелок и природные страсти, именованные ветром. А теперь там владычествуют одни роботы-мусоросборники. Йо-хо-хо, – ответствовал капитан, – неужто вы верите в пришествие робота Валли 10 10 Научно-фантастический анимационный фильм 2008 года о роботе-мусоросборнике, созданный Pixar Animation Studios. , что, согласно мультфильму, подарит людям второй шанс на жизнь? Даже если это и правда, было бы лучше, чтобы он утаил эту жизнь от нас и остался жить-поживать да добра наживать в своем шарообразном гнездышке на пару со своей соблазнительной девицей Евой. Отныне наша Земля – борт корабля «Аксиома»! – и, напевая: «Земля – корабль! Но кто-то вдруг за новой жизнью, новой славой 11 11 Отсылка к стихотворению С. А. Есенина «Письмо к женщине» », почепал в грузовой отсек.

А телевизор все мерцал и мерцал, подмигивал, ежесекундно сбрасывал кожу, смешивая свои жидкокристаллические краски. Сев на кресло, Гуес наигранно скорчил гримасу и, приподнявшись, вытащил из-под себя айфон. На экране высветились пропущенный звонок и сообщение «что ж ты, фраер, сдал назад» от Эллы. К контакту была прикреплена винтажная фотография, добытая Эллой, очевидно, на фотостудии и загруженная в качестве аватарки в социальные сети. Оттуда-то Гуес ее и скачал. Не выпуская из рук телефон, он высунул ящик тумбочки, а затем – уже знакомый нам пакетик. Прелесть, мятная амброзия, пятилистный клевер древнего знахаря, сиречь трынь-трава из достопамятной земельки Ирий, ляг корпией на его тревогу, впитай во все члены растительную гармонию и да позволь узнать твой извечный древесный дух. «Постскриптум: раз пошла такая пьянка, укрепи и удобри корни волос моих – хочу себе дреды, как у Боба Марли. А беретик я уж как-нибудь сам свяжу».

В этот раз Гуес забил себе совсем немного, чтобы не разгуляться на сон грядущий. Парная тучка расплылась перистыми облаками на фоне радужной телевизионной подсветки; Гуес растянулся на кресле не раздеваясь и повернулся на бок, глядя на экран айфона, откуда на него с взаимной симпатией глядели лисьи глаза Эллы.

Через какое-то время в окне забрезжил свет. Елейная кипучая магма небосклона – малиновое варенье – надавила на стекло, обвивалась вокруг шеи пунцовым шарфом, распыляя резкий приторный вкус, который бы пришелся по сердцу всякому парфюмеру-сладкоежке. К счастью, юноша, что курил свой RICHMOND с шоколадным вкусом где-то на лестничной площадке, был одним из них. На спине его висел светлый ранец со значками мультяшек, оттеняя бордовую рубашку с высоким воротом и запонками в виде обнаженной Джессики Реббит 12 12 Персонаж детективных нуар-романов о кролике Роджере Писателя Гэри Вульфа и по совместительству один из главных героев фильма «Кто подставил кролика Роджера?» . Схожего с рубашкой оттенка сидели на нем джинсы с коричневыми заплатками. Обуви же на нем не было… Босыми ступнями он попирал холодный, щербатый, грязный, как проходная, бетонный пол. Ему на лоб свешивались локонами каштановые волосы, а на его глазах прозрачней горных родников застыли слезы, в которых остро посвечивал полуночный зимний месяц. Слезы эти застыли угольными пузырьками, капельками туши, в которых отразилась ни дать ни взять боль мирового масштаба. Касанием извне мертвый пейзаж снизу подбирался к раме окна, карабкаясь черными загребущими ручищами по дрожащим шероховатым каменным блокам, словно сообща подставившим спины. Постепенного прозрачная гладь стекла начала сужаться, заливаясь теменью, пока не превратилась в еще одну монолитную стену.