Елена Маттис - Счастья нам, девочки! Обо всем понемногу

– Но чего? О чём ты? Это как-то связано с Яной?

Я вглядывалась в его лицо. Мои чувства скакали, как барометр – вверх-вниз, вверх-вниз. К радости от его признания примешивалось предчувствие чего-то непоправимого, независящего от нас обоих.

– Яна позвонила вчера рано утром. Она рассказала мне, что беременна.

Оглушённая рухнувшей на меня новостью, я отказывалась понимать что-либо. Снова захотелось ущипнуть себя, теперь уже действительно от желания проснуться и забыть привидевшийся кошмар.

– Посади меня, пожалуйста на поезд… – тихо попросила я, не в состоянии больше вымолвить ни слова.

– Я отвезу…

– Не нужно, правда. Я сама. Так будет лучше.

По иронии судьбы, мы прощались навсегда на том же месте, где впервые встретились. Было больно и горько, хотя Клаус не обманул и не предал меня. Два дня со мной перевернули его жизнь, но не настолько, чтобы решать сердцем, а не рассудком. Полюбив друг друга, мы не могли быть вместе. Это был уже не дешёвый роман, а трагедия, которую нам обоим предстояло пережить.

Вокзальный громкоговоритель монотонно пробубнил о приближении поезда. Я поняла, что не смогу уехать просто так. Пусть кто-то говорит о гордости и прочей ерунде, мне было наплевать на все мнения на свете. Я обвила его шею руками, а он прижал меня к себе и целовал мои губы, глаза…

Мы стояли обнявшись, пока поезд не въехал на перрон. Я поднялась в полупустой вагон, дверь за мной захлопнулась. Поезд медленно тронулся, постепенно набирая скорость, увозя меня всё дальше и дальше… Забившись в угол сиденья, уткнувшись лицом в ладони, я беззвучно и безутешно плакала.

Говорят, наш мозг обладает способностью отсеивать из памяти все ненужное, облегчая этим нашу жизнь. Наверное… Я лишь смутно помнила, как добралась до дома, поднялась до Бориной квартиры, прошла в свою комнату и, не раздеваясь, легла на кровать, свернувшись на ней, как в детстве, калачиком.

Как мне хотелось снова стать маленькой, вернуться в мою беззаботно-счастливую жизнь, где мама, заметив моё детское горе, молча садилась на краешек кровати и гладила меня по голове своей мягкой, ласковой ладонью! Слезы высыхали сами собой, а страхи улетучивались, будто их и не бывало. Если бы и в моей взрослой жизни всё решалось так же просто, как в то далёкое время!

Я закрыла глаза. Хотелось уснуть, забыться хотя бы ненадолго. В комнату вошла Ядя. Задёрнув окно от дневного солнца шторами, она укрыла меня пледом и в нерешительности остановилась у моей кровати, пытаясь понять, сплю я или нет.

– Отдыхай, Машенька, – вздохнула она.

Помедлив, она прикоснулась губами к моей щеке и вышла, тихонько закрыв за собой дверь.

Как долго я спала – час, два? Просыпаться не хотелось. Мне снилось что-то радостное, счастливое. Как жаль, что стоило мне лишь чуть-чуть приоткрыть глаза, оно тотчас же бесследно ускользнуло из памяти.

В комнате стоял вечерний полумрак. Шторы кто-то успел раздвинуть. Из приоткрытого окна струился прохладный воздух. Я повернулась, чтобы посмотреть на часы и увидела дремавшего на кресле возле кровати Борю. Странно, но днём я не замечала его уставшего, немного осунувшегося лица.

– Проснулась, Машенька? – встрепенулся он, услышав шорох. – Наконец-то! Как же ты нас напугала! Мы с Ядей тут по очереди уже вторые сутки дежурим.

– Как вторые сутки? Сейчас же вечер только…

– Вот именно, вечер! Между прочим, второй – после возвращения с твоего свидания!

Такого со мной ещё не бывало! Я села на кровати, постепенно приходя в себя, вспоминая события вчерашнего дня.

– Вот и хорошо, вот и замечательно, – приговаривал Борис, обрадованный моим возвращением к жизни. – Кончаем хандрить, встаём потихоньку на ножки и двигаемся в направлении ванной комнаты, а затем кухни, дабы составишь нашему с Ядей престарелому обществу компанию в вечернем чаепитии.

– Борь… – начала было я.

– Возражения не принимаются. Обуваемся и идём смотреть на себя, любимую, в зеркало, чтобы уж окончательно проникнуться картиной вселенского горя.

Не слушая моих возражений, Боря буквально стащил меня с кровати, поставил на ноги и принялся искать мои шлёпанцы, ворча и охая на все лады.

– Наградил же братец племянницей, – бубнил он себе под нос. – То страдаем, то спим сутки напролёт, то тапки под койку запинываем!

Какое невероятное облегчение слышалось в его голосе! Милый мой Борька! Вот уж действительно, свалилось тебе «счастье» на голову!