Сергей Шаповалов - Император. Книга четвертая. Александр

Я оказался в крепких объятиях графа Никиты Панина.

– А возмужал-то как! И порохом весь пропах. Заходите. – Я не успел опомниться от неожиданной встречи, а он уже впихнул меня в кабинет.

Сказать, что я сильно удивился – ничего не сказать. Я был ошеломлён! За широким столом, покрытым зелёным сукном, в кресле Аракчеева восседал фон Пален. Безупречный парик, безупречный зелёный сюртук из-под которого выглядывал ворот безупречно белой блузы. Уловив на моем лице полную растерянность, он громко рассмеялся, поднялся, подошёл ко мне и дружески обнял за плечи.

– Да, Добров, такие, вот, дела. Я, фон Пален, нынче военный губернатор Петербурга.

– А где Алексей Андреевич? – выдавил я из себя.

– Ох, не простая это история, – покачал головой фон Пален и вернулся на прежнее место.

– Алексей Андреевич нынче в опале, – прост объяснил Панин и добавил: – Впрочем, и я нынче в опале. Нахожусь в Петербурге нелегально. Вот, на часок заскочил к Петру Алексеевичу.

И они оба добродушно рассмеялись.

– А вы прямо с дороги? – фон Пален взял в руки перо, положил перед собой лист гербовой бумаги. – Не желаете стакан лафиту? У меня отличное вино из Бордо.

– Нет, спасибо, – отказался я. Последний раз ел рано утром, и после стакана лафиту на голодный желудок меня бы развезло.

– Я напишу распоряжение, чтобы вам выделили квартиру и денежное пособие. Вы не состоите ни в какой масонской ложе? – серьёзно спросил фон Пален.

– Нет, – растерянно ответил я.

– Вот и хорошо. А то, знаете, по нынешним порядкам, прежде чем получить деньги, надо подписать заявление, что вы не состоите ни в каких тайных организациях. Это правильно, что вы ко мне заглянули, хотя и так поздно. Кстати, а почему вы пришли в столь неурочный час? Срочное дело было к Аракчееву?

– Мне надо добиться аудиенции императора, – сказал я.

Фон Пален прекратил писать и строго спросил:

– Зачем?

– Я хочу просить за Суворова. Генералиссимусу обещали триумфальную встречу. Он заслужил. Он освободил Италию. Он спас армию…

Повисло молчание. Панин прокашлялся, но ничего не сказал, подошёл к окну и уставился в темноту.

– Послушайте, Семён, – осторожно начал фон Пален. – Вы уезжали из одной России, вернулись совсем в другую. Нынче очень важно следить за своими словами и своими поступками. За одну неверно произнесённую фразу, даже случайно, не по злому умыслу, можно оказаться в Сибири или того хуже…

– Я должен поговорить с императором, – стоял я на своём.

Фон Пален почесал свой римский благородный нос, собираясь с мыслями.

– О Суворове? А поймёт ли вас император?

– Почему он не должен меня понять?

– Как бы вам объяснить, Добров… Вы Павла Петровича хорошо знали? Его странные поступки, его неуравновешенный характер?

– Я знал его, как благородного, умнейшего человека. Он мог вспылить, но всегда руководствовался здравым смыслом.

Панин и фон Пален коротко переглянулись.

– Посмотрите, вот! – Фон Пален достал из ящика стола белый конверт с Российским гербом. – Я должен отправить с курьером это письмо первому консулу Франции, Наполеону Бонапарту. Письмо от Павла Петровича. В нем он вызывает Наполеона на дуэль. Наполеона! На поединок! Как вам новость?

– Не может быть, – не поверил я. – Что за глупость?

– Может, – вздохнул фон Пален, бросив конверт обратно в ящик. – Я же вам объясняю: другая Россия, и император – другой. Впрочем, я вас предупредил. Если желаете, завтра попрошу, чтобы он вас принял. Вам Павел Петрович не откажет. Великий князь Константин уж очень тепло о вас отзывался. Кстати, почему до сих пор вы в лейтенантах?

– Да уж выпишите ему патент капитана, – предложил Панин.

– По его заслугам, я просто обязан это сделать! – согласился фон Пален. – И деньги на мундир получите. Непонятно, что у вас за форма. Патруль остановит, попадёте на гауптвахту за нарушение устава. И вот, что, господа, – он изобразил улыбку. – Давайте, как в старые времена, сойдёмся у меня за поздним ужином. Семён, вы ни в какие казармы не пойдёте сегодня. Найдётся для вас уголок в моём скромном доме. Все! Решено!

Скромным домом оказался просторный дворец на углу Невского и набережной Мойки. Карета генерал-губернатора остановилась у резных дверей. Вход охраняли гранитные львы. Лакеи бросились помогать выйти нам из кареты.

– Вот этого юношу – в мыльню, – распорядился фон Пален насчёт меня. – Всю его одежду сожгите и подберите новое платье.

– Не стоит так обо мне заботиться, – попытался сопротивляться я.