Марина Махортова - Исправленному верить

Вот храм, один вид которого заставляет радостно улыбаться. Все-таки в барокко есть что-то неистребимо жизнеутверждающее. Хотя последнее мое посещение этого места было связано с событиями печальными. И тоже знак судьбы. Именно здесь была заказана другом Хармса первая панихида по нему. Здесь, я заказывала поминальную службу на следующий день после смерти Пэра. В этот храм в верхнюю церковь папу совсем маленьким водил причащаться его дед Иван Павлович, отец Хармса. Теперь я стою перед входом в собор и раздумываю, войти или нет. Головного платка у меня с собой нет, а чужие я брать не люблю. Но раз ноги меня принесли сюда, «значит это кому-нибудь нужно».

Никольский собор

Тихо поскрипывает под моими ногами, покрытый свежим лаком, паркет. Потрескиваю и горят ярким огнем пучки свечек у золотисто-зеленого иконостаса. Ласково улыбаются святые на старинных иконах. Так и хочется сказать: «Лепота!» И тишина, какая тишина! Храм перегорожен шнуром, на котором висит табличка. Из таблички следует, что проход разрешен только молящимся. Любопытствующие должны остаться за ограждением. Я удивляюсь, потому что причисляю себя и к тем, и к другим. И вообще, как можно не пускать в храм? У кого есть такое право? Прохожу под крученым шнуром и медленно двигаюсь вдоль иконостаса. Несмотря на новое праздничное убранство храма, подчеркнутое «евроремонтом», дух елизаветинской эпохи чувствуется во всем. Слабый запах краски и лака, смешиваясь с ароматом горящих свечей и ладана, парадоксальным образом напоминает мне сладкие духи жеманниц галантного века.

У стен длинные лавки. Хорошо, что можно присесть, оглядеться, подумать. На гладкой поверхности скамьи чья-то забытая книга с закладкой. Книги меня притягивают, вызывают желание посмотреть поближе. Зачем? Вряд ли передо мной увлекательный роман. Скорее всего это библия или молитвенник. Конечно, нехорошо трогать чужое, но хочется. Я оглядываюсь вокруг, ища хозяина книги.

Ну и зачем мне она? – повторяю я снова, —Зачем?

Однако, вопреки своим словам придвигаюсь к книге ближе. Названия не вижу, поэтому решившись, протягиваю руку. Шелковая ленточка-закладка распахивает страницы с отчеркнутым текстом: «И тогда открыта была тайна Даниилу в ночном видении, и Даниил благословил Бога небесного.»

Ой! Что же это? Неужели про Даню? Да нет, глупости. Знаки, знаками, но нельзя, чтобы все в мире крутилось вокруг Хармса. Это Ветхий завет и речь скорее всего идет о пророке Данииле. Кто-то подчеркнул в Библии важное для себя, а Хармс тут вовсе ни при чем.

Читаю дальше то, что подчеркнуто:

«И сказал Даниил: Он дает мудрость мудрым и разумение разумным; Он открывает глубокое и сокровенно»

«Дает разумение разумным» – повторяю я про себя. Хорошо бы мне иметь это разумение! Ой, как хорошо! И что там еще? «Открыта была тайна в ночном видении. Во сне, наверное. Нужно вернуть книгу бабуле, что продает свечи на входе, сказать, что забыл кто-то, и выбросить из головы. Видно, в храме создается особое настроение и все кажется полным важного смысла. Решив уходить, я поднимаюсь и протягиваю книгу с отчеркнутыми цитатами, проходящей мимо служительнице: «Возьмите, кто-то забыл, еще искать будет.»

– «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят». – глухо, не поднимая головы, говорит мне женщина в темном платке.

– Но как же, это ведь не мое? – растерявшись, спрашиваю я ей вслед.

– Твое милая, твое. Как же ты не поняла? – доносится до меня, только рядом уже никого нет.

Библия

Как-то возвращаясь из архива литературы и искусства, что находится на Шпалерной, я решаю свернуть в свой старый двор на улице Чайковского.

Когда судьба меня забрасывает в родные места, мне, непременно, хочется посмотреть на свои прежние окна.

Казалось бы, я многое знаю о своей семье, но открытия по-прежнему продолжают случаться. Так архив, в котором я побывала, находится по соседству с домом, где жил и умер мой двоюродный прадед Андрей Павлович Ювачев. Его даже отпевали в церкви, устроенной прямо в доме. На крыше этого большого красивого дома когда-то сияла главка с крестом. Теперь и памяти о той церкви нет, а в здании вместо квартир что-то вроде бизнес-центра. Все свое детство я жила рядом с этим домом и не предполагала, что хожу по тем же улицам, по тем же мостовым, что и мои родные сто и двести лет назад.