Камилла Хаген - Режиссёр

Молодым человеком оказался Максим Рауш, потомок поволжских немцев. Он был худощав, высок, плечист, хорош собой, да и по возрасту совсем ненамного опережал основную массу присутствующих здесь гостей, включая Мару. Обычно он не питал большой любви к вечеринкам у друзей друзей и случайным знакомствам, но сегодня что-то пошло не так. Приятели достаточно долго уговаривали и обрабатывали его, прежде чем он согласился. И, кажется, впервые за вечер об этом не пожалел.

Мара тут же повернулась к парню лицом и в ужасе потянулась к его белой, намокшей от коньяка, рубашке.

– Ох чёрт, как я виновата! Простите меня! Больше никаких коктейлей с водкой…

Максим мягко преградил ей путь руками, в то время как Вик не оставался в стороне, схватив Мару за запястье.

– Не надо, не стоит суетиться! Всё равно стирать пора, всякое бывает.

Маре показалось, что музыка зазвучала тише, а всё происходящее вокруг неё замедлило свой темп. Приоритеты расставились сами собой, акценты сместились, центр тяжести перенёсся на этого загадочного незнакомца: на его вытянутое остроскулое лицо, небольшие лисьи глаза, слегка веснушчатый, но безупречный нос, как у византийских принцев со старинных чеканных монет, и шапку каштановых кудрей. В ней зародилось странное непреодолимое желание взять его за руку, молча выйти из этого дома и больше никогда сюда не возвращаться. Просто идти, куда глаза глядят, пока ноги не отвалятся, идти до самого рассвета, а затем, когда всё-таки рассветёт, смотреть на играющее в его волосах солнце, на едва различимые на носу и яблочках щёк веснушки, широкую улыбку, которой она ещё не познала, и улетать, пропадать, пропадать… Теперь она чувствовала, будто сердце вырывается из грудной клетки и куда-то с глухим стуком проваливается. Стало совсем жарко и невыносимо тяжело дышать.

– Мара? – обеспокоенный голос Вика вывел Мару из забытья. Та вздрогнула и перевела взгляд на друга.

– Всё хорошо? – поинтересовался он, не сводя с девушки полного тревоги взгляда. Она натянуто улыбнулась и энергично закивала головой.

– Да, разумеется! Просто голова что-то закружилась с непривычки…

– Позвольте мне помочь, – Максим осторожно приобнял Мару за плечи, но тут на его собственное плечо приземлилась увесистая пятёрня Вика.

– Спасибо, не нужно. О ней есть кому позаботиться.

Несколько секунд потенциальные соперники мерили друг друга холодными выразительными взглядами. Наконец Мара оттаяла и всё расставила по своим местам.

– Всё в порядке, Вик! Пожалуй, мне пора домой, а тебе явно будет неудобно покидать свой дом, полный гостей. Оставайся, наслаждайся вечером, а увидимся мы с тобой скоро – может, даже завтра. Если я протрезвею, конечно, – с этими словами Мара глупо захихикала, – И обо всём поговорим по душам!

Судя по взгляду Звягинцева, идея подруги ему явно не нравилась. В то же самое время он понимал, что она была права, и ничего не мог с этим поделать. Он ненавидел, когда Мара была права, а права она была почти всегда.

– Напиши, как доберёшься до дома, хорошо? – только и мог произнести Вик.

– Конечно, – Мара улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, на которую была способна, и осторожно, с поддержкой Максима, проковыляла к выходу.

На улице совсем стемнело, ночь стояла безлунная и беззвёздная. А ещё стало намного прохладнее, чем днём. Почувствовав на предплечьях неприятное дуновение ветерка, Мара поёжилась. Увидев это, Рауш снял повязанный вокруг шеи джемпер и заботливо накинул на плечи девушке.

– Значит, Мара? – продолжил он едва успевший зародиться между ними диалог. Та шла, слегка пошатываясь, и улыбалась. Сознание окончательно прояснилось, однако тело предательски подводило.

– Маржана, если быть точнее. Маржана Доновска. Древнее, довольно редкое имя, от которого произошла более современная Мария.

– Полька, значит, – ухмыльнулся в темноту Максим, – А я немец. Вернее, поволжский немец. Максим Рауш.

– То-то смотрю на тебя и недоумеваю, почему у тебя лицо нерусское! – изумлённо воскликнула Мара, заставив своего спутника расхохотаться.

– Ну да, типично славянской мою внешность точно не назовёшь. Как же ты оказалась на этой вечеринке, Маржана Доновска? И что заставило тебя выпить годовой запас ликёро-водочного завода?

Мара покраснела от стыда. Никогда ей ещё не доводилось пить водку (пусть и разбавленную), да ещё в таких количествах, да ещё и перед незнакомцами. Какое же мнение теперь составит Максим о ней? Потаскуха и пьяница?