Эмануил Бланк - Сочинения. Том 12. Антидепрессант

Напиток этот не пили, его вкушали. Обязательно, с колотым сахаром вприкуску.

Процедура моего научного доклада, содержавшего критический анализ выполнения инновационных проектов в центрах развития передовых технологий Беер-Шевы и Кирьят-Гата, полностью соответствовал высокому уровню прежней советской Академии Наук.

Там были и каверзные вопросы аудитории из нескольких десятков тертых профессоров и инженеров, и конструктивные прения, и азартные выступления отдельных оппонентов.

Распаренный и взмокший в бане ожесточенных дискуссий, я, как мог, кланялся и благодарил своих новых знакомых.

Исчезли, испарились, делись куда-то целые годы и десятилетия, щедро наполненные суетой и приземлёнными реалиями. В эти минуты, в моих глазах и на лицах собеседников снова разгорался неистовый огонь новых творческих перспектив и знаковых свершений.

По небольшому залу Бэйт (Дом, иврит) Канада Ашдода, где долгие годы собирался научный семинар, как будто прошла Муза, задевшая всех своими блестящими искрящимися одеждами.

– Ну-с. Будем ли ещё продолжать мучить нашего дорогого Эмануила?, – счастливо улыбаясь, Электрон медленно обвёл взглядом аудиторию, – Или, может, по чайку с печеньицем?

Радостно шумнув отодвигаемыми стульями, аудитория быстро избавилась от толпы ученых, кинувшихся к стоящим в коридоре столикам с традиционным семинарским угощением.

– А Вас, Эмануил, – торжественно заявил Электрон, -, милости прошу посетить наше скромное жилище. Непременно с дражайшей половиной.

Через несколько дней, уже в полной мере, я наслаждался удовольствием общения с Электроном в его домашних условиях.

Внешне он выглядел чистым теоретиком. Неважно в какой академической дисциплине. С равным успехом его можно было причислить и к математикам, и физикам, и к лирикам.

Однако привычный стереотип рассеянного странноватого ученого по отношению к нему не срабатывал. Не годился ни в коей мере.

Электрон оказался ловким, сообразительным и рукастым, обставив квартиру с примыкавшим земельным участком множественными произведениями своего незаурядного плотницкого и инженерного таланта.

Чай, также, был отменным. Общение – Общение с Большой Буквы. Стоит ли добавлять, что я, конечно же, стал постоянным участником знаменитого ашдодского научного семинара?

Там могли выступать не только ученые, не только Цви Цилькер – легендарный мэр Ашдода, не только политики типа Щаранского и Либермана, простые Премьер Министры и Президенты страны, но и обычные изобретатели, поэты и гитаристы.

Все выступления подвергались настоящему пристрастному академическому разбору. Прения затягивались порой на долгие часы.

Обстановка, в том числе военная, периодически накалялась, неопределенность жизни государства, города, отдельного человека, зашкаливали.

Точно все знали только одно – ровно через неделю, в семь часов вечера среды, научный семинар обязательно состоится. Он будет, будет обязательно, чтобы не происходило.

Это вселяло Надежду, это вдохновляло всех, это позволяло людям, от которых давно и пренебрежительно отмахнулись на работе и дома, независимо от сложившихся тяжёлых экономических, психологических, личных и общественных обстоятельств, не только высказаться на любую тему, но и быть уважительно, внимательно и доброжелательно услышанным.

Как здорово это было…

Уже не спорят, что базовые хотелки, вшитые в нашу органическую микросхему, это святое. Животные инстинкты поесть, испытать оргазм, избежать смерти, убежав от страшилок, куда глаза глядят, и, конечно, вырастить новое поколение. А может, – О, Счастье! – поруководить толпой разумных и не очень.

В странах, где играют в демократию, эти основные принципы висят на предвыборной платформе всех партий и депутатов. В конечном счете, все это и выливается в то, чтобы накормить ораву «хлебом» и предоставить ей известное число примитивных «зрелищ».

Не дай Б-же, сделать спектакли заумными. Все должно быть примитивно, просто и понятно каждому, кто имеет право подойти к избирательной урне. Хорошее слово « урна». Полностью отражает смысл того, что в нее вкладывают.

Игра с махровым эгоизмом в долгую, как известно из истории, ни к чему хорошему не приводила. Греки, римляне, а до них, жители древнего Израиля, применив демократические процедуры и пойдя вслед за примитивными желаниями толпы, дошли до ручки, то есть до саморазрушения.