Жанна Благодарова - НЕчисто-научный эксперимент

– А если найдётся кто-то, кто захочет всё оплатить?

– Детёныш ты мой! – вокруг глаз Фродика залучились морщинки. Он по-отечески погладил женщину по макушке, – может, и найдётся. Но ты верни деньги, за исключением незначительной суммы.

– Ты не выспался, что ли? ВЕРНУТЬ деньги, которые мне дадут???

– Глупенькая. Кто будет следить за судьбой пожертвованной сторублёвки? Кто вообще будет требовать отчётных документов из-за таких копеек? Это просто стыдно! На самом деле никого не интересует судьба алкашни и её потомства, у всех своих проблем по горло. И часто тоже с детьми.

– Ну, не знаю… Неправильно поймут. А вдруг подумают, что что-то не чисто?

Детёныш задавала такие вот ненужные вопросы почти каждый день, хотя сочиняла истории о фальшивых больных регулярно. Тоже почти каждый день. Видимо, предосудительность их совместных деяний всё-таки смущала её. А Фродик не видел в своих деяниях никакой предосудительности. На каждый вопрос отвечал как в первый раз, охотно и подробно:

– Случай с пацаном был – был. Мелькнул в новостях – мелькнул. Какие ещё доказательства нужны человеку, который мнит себя благотворителем? Перечислить эту несчастную сотню ему ничего не стоит, зато целую неделю его будет распирать от гордости. Ещё один повод для дурака и ничтожества уважать себя за микроскопический поступок, тень поступка, просто-таки ни за что!

Детёныш слушала его, так, как пишут в классических произведениях: затаив дыхание, онемев от восторга и восхищения. Ну, разве это банальное психологическое давление, удовлетворение естественной потребности – подчинить женщину мужской воле?

Конечно, нет – он против любого насилия, особенно психологического. Фродик не то что прав, он понял суть человеческой души, досконально понял! Это необыкновенный, уникальный человек! Однозначно, гений! Как было не любить его (вспомним ещё раз классику) всем сердцем и всею душою, всем разумением своим, до дрожи в коленках и мурашках по спине?!

Знаток человеческих душ действительно им является – как минимум, на бумаге, дипломе врача по специальности «психиатрия». Ничего интересного в этом факте нет. Было время – кстати, не так уж давно, когда и в самом Фродике не было ничего интересного. От слова «совсем».

Высокий мужчина, более или менее молодой, средней упитанности, здоровый и уравновешенный (как оно и положено психиатру). На лицо какой-то… никакой. И впечатления после разговора с ним не оставалось никакого. Друзей у него тоже не было. Вернее, друзья были – когда-то. Но работа их выжила. Можно даже сказать, что работа выжила и семью: Фродик воспринимал жену и дочку только как самодвижущиеся объекты. Логично было бы предположить, что этот человек полностью посвятил себя работе. А то и набирает материал для диссертации.

Собственно, те немногие, что ещё интересовались его жизнью – жизнью классической серой личности, так и думали. Но на самом деле было не так. Фродик относился к своим врачебным обязанностям весьма прохладно. Он работал в обычной поликлинике, и мог уйти сразу, как истекало время приёма. Собственно, и уходил. Писанину, которой у него, как и у любого «государственного» врача, всегда было по горло, почти всю спихнул на медсестру.

Тем не менее его считали врачом, умеющим общаться с пациентами, и общаться грамотно. Что в психиатрии, понятно, не последнее. Умение сложилось само собой и было простым до примитивности: Фродик не слушал, что говорят больные. И вообще ему было плевать на их судьбу. Но не следует думать, что этот человек зря потратил своё время и занял чьё-то место. Нет-нет, когда-то он действительно хотел помогать людям, ведь современная жизнь такая нервная, а человеческая психика такая хрупкая. Но…

Разве бывает, что в жизни всё складывается как в мечтах? Или хоть чуть-чуть как в мечтах? На деле выяснилось, что вслушиваться в речь капитально психически больного капитально скучно. Ведь многие его пациенты были умственно отсталыми, и их примитивные, бессвязные речи можно было воспринимать только как симптом, а не как речь в привычном понимании этого слова.

Разумеется, таких больных сопровождали родственники-опекуны, но и их речи – людей, вроде бы полноценных психически, утомляли Фродика не меньше. Увлекательного шизофренического или параноидального бреда он не слышал – за отсутствием пациентов с подходящими диагнозами в стадии обострения.

Надо сказать, психическая болезнь, как и любая другая, очень тяготит больного, не может не тяготить. Но «психические» больше любых других склонны общаться (в тех случаях, когда они вообще способны хоть с кем-то общаться) по принципу «мне плохо, и тебе хорошо не будет, или будет ещё хуже, чем мне».