Елена Солнцева - Апгрейд

– Дама, вы меня слышите? Завтра с утра не есть и не пить.

– Ах, не есть и не пить.

– Ну, сегодня вообще какой-то странный контингент поступил, меланхоличный. Бури, наверно, магнитные.

Медсестра отступила от моей кровати на шаг. Оценила меня уже с этого расстояния. На предмет чего происходила эта оценка, ответов набралось бы много. Это могло бы быть и от надежности до ненадежности меня в этом мире, так и до самой низменной оценки – моей платёжеспособности до неплатёжеспособности. В общем, оценка сводилась к тому, если смысл церемониться со мной или нет. Смысл! Вот ключевое слово. Наверно, она обдумывала, есть ли смысл. А каков он, было на её совести. Оставалось надеяться на совесть, где-то затаившуюся в белых крахмалах униформы медицинского работника.

– Да, да, я слышу вас, немного задремала, – вымолвить успела я.

– Ох, и контингент сегодня, – запричитала она, ещё сетуя то ли на меня, то ли на себя, то ли ещё на кого-то, быстро покинула палату. Я осталась с несправедливым чувством вины неудавшегося контингента – растерянная и потерянная в этом мире. «Белая палата, крашеная дверь…»

– Валентина Ивановна, Валентина Ивановна, – это был голос возвращающейся медсестры, выучившей моё имя. – Закончился ужин. Вот это я себе в ночное брала, поделюсь, не ложиться же вам голодной. Сейчас чайку организуем. Голубушка, день завтра сложный, силы потребуются. Вот здесь у вас и посуда есть, – русская душа, как родина-мать, и обогрела, и отогрела, накормила, напоила и спать уложила. Всю ночь мне снился сон, как я сопротивляюсь гурманству медсестры – огромному пирогу с капустой. Сопротивления были бесполезны, серьёзный аргумент в виде предстоящего обследования, всё же позволил мне съесть лакомство в рамках моих гастрономических возможностей. Закончила я трапезу со словами: «Русские своих не сдают». – «Я украинка», – деликатно подметила Мария, моя медсестра.

– Ну, да… – в ответ на свою оплошность ответила я, не видя разницы в размерах наших душ.

Проснулась рано. Белая палата отрезвила меня от пестроты, отпечатка сборов и разговоров, калейдоскопа ночных видений. Круговерть предыдущих дней должна была выстроиться в прямую, ведущую, страшно сказать, в неизвестность. Я боялась всего того, через что придётся пройти. Потаённая мысль всё же давала некую надежду, а может, всё как-то обойдётся сегодняшним днём. Вот пройду все необходимые в моём случае обследования, и отправят меня, «голубушку», домой. Скажут ободряюще: «Ну, ну ничего. С этим можно жить». Так что «надежды маленький оркестрик» был отдан на откуп судьбе.

Весь день со мной возилась медицинская команда, призванная дать к концу всех всматриваний, просвечиваний, опрашиваний меня свой вердикт – «резать или бить» и «кому водить». Команду возглавляла врач, представившаяся моим лечащим врачом. Имени не разобрала вначале из-за растерянности в сложившихся обстоятельствах. После беседы с ней добавилась апатия. Глаза у докторши смотрели в разные стороны. Если она будет оперировать, то как? Хотя, может, профессионал хороший? Судьба относилась ко мне небрежно. Это я уже поняла. Робко сказала врачу про мои аллергические проблемы, что вызвало у неё бурю эмоций в виде вопроса для неё же самой: «Как вас оперировать?» Я тоже не знала, как меня оперировать, а вдруг что-то нештатное в моём организме вызовет у неё эмоциональную бурю во время операции? Что она будет делать? Наверно, бросит все свои хирургические причиндалы со словами «ну, как её оперировать». Найдётся ли кто-либо, кто смог подсказать, как ей оперировать. Я-то уж в состоянии «отключки» точно ничего не смогу посоветовать.

– С анестезией у меня уже были большие проблемы, – робко вступила я в борьбу за своё существование.

– Проблемы, проблемы, да слышу я, – нервно пробормотала врачиха, а как при таком отношении её ещё назвать, записывая что-то в моей медицинской карте: – Вы о своих проблемах, может, ещё и всей клиники расскажете?

«Ну, я то здесь, чтобы и решать вроде свои проблемы», – промелькнуло у меня в голове, но не позволило выйти на белый свет к ушам врача, имя которой я так и не узнала. Не ободряюще закончив со мной разбор, она ушла, но обещала ещё вернуться. Ещё два дня я от зари до зари работала над своим приговором – возьмутся ли и когда господа за организацию и гармонизацию моего внутреннего пространства, в общем, за мой внутренний фен-шуй. К исходу второго дня заглянул анестезиолог, значит, всё же всё идёт к моей перепланировке. Он был внимателен, что уже внушало надежду на хороший исход дела, если оно состоится. Я всё ждала мою эмоциональную докторшу, всё же, наверно, последнее слово за ней. Разнонаправленный её взор не давал мне покоя. Но только мысленно я «вымолвить успела, дверь тихонько заскрипела и в светлицу входит…» Вошёл доктор, надёжный и цветущий. В общем, доктор в полном расцвете лет.