Анна Бабяшкина - И это взойдёт

– Погодите, если я такая уж невзрачная, одинокая и, прямо скажем, не самая авторитетная ландшафтная дизайнерша в этой стране, то почему же сюда притащили именно меня? Выходит, все крутые ребята отказались?

Марина поморщилась:

– Вот кого мы совсем не хотим видеть рядом, так это мэтров, амбициозных умников и любимчиков журналистов. Хватит! С тех пор как мы с мужем занимаем заметное положение в обществе, всякий норовит к нам приобщиться. Каждый хочет что-нибудь эдакое на нас написать, очень авторское. Но вы-то, Флора, конечно, не станете и пытаться, верно? Вы же понимаете, что у вас… м-м-м… не тот масштаб?

– Для справки, я популярный блогер, известная «зеленая партизанка» и дорогой ландшафтный дизайнер.

– Ну конечно, разумеется, – Марина, посмеиваясь, приобняла меня за плечи и потащила вперед. – Простите, это моя ошибка. Я не должна так прямо говорить. Все время забываю, что люди не привыкли к честности. Ничего, постепенно мы с вами придем к правильному градусу искренности. Ведь правда?

– Давайте лучше о проекте, – я высвободила руку из ее цепкой клешни. – Что вы хотите сделать на участке?

Как и многие скучающие барыньки, Марина мечтала устроить «настоящий русский сад». Что-нибудь в духе Чехова, ранних фильмов Михалкова и усадеб из Бунина. Недоласканные и недолюбленные, эти дамочки с широкой душой и еще более широкими бедрами верят, что стоит им устроить вокруг дома темные аллеи и сиреневые облака, как они тут же окажутся героинями романтического сюжета: «Иду я такая вся в белом платье, с маленькой собачкой на атласном поводке, а из-за черемухи выходит он, сгорающий от страсти. Падает на колени, целует руки и умоляет, умоляет о… благосклонности». В руках у нашей героини непременно кружевной зонтик, им она и отбивается от поклонников…

В общем-то, беседа прошла как обычная первая встреча с заказчиком. Я даже слегка забыла, с кем имею дело. Объясняла порядок работы: надо будет взять пробы грунта, сделать анализы, эскиз, затем – 3D-визуализация, потом уже непосредственно работа на участке и так далее. Впрочем, ушли мы за время беседы недалеко. Просто пересекли просторный, как профессиональное футбольное поле, газон, немножко прошагали мощеной дорожкой через сосновый лесок и незаметно приблизились к пятерке небольших аккуратных домиков на краю участка – очевидно, для прислуги.

– Здесь вы и будете жить, – Марина указала на один из домиков. – Вот в этом, крайнем, он как раз свободен.

– Это ни к чему, – отмахнулась я. – Мне не нужно жить здесь, чтобы управлять проектом. Я буду приезжать, когда это необходимо.

– Мне нужно, чтобы вы жили здесь, – не то приказала, не то попросила хозяйка дома. – Я хочу участвовать в процессе от и до. Что там будет? Рисование? Я тоже буду рисовать. Исследовать землю, выбирать цветы, заказывать плитку для дорожек. И все остальное, что вы планируете делать, я тоже буду.

– Вам что, скучно? – спросила я, решив испытать, готова ли Марина к той откровенности, которую так страстно проповедовала полчаса назад.

– Очень, очень скучно, – без притворства согласилась она. – Мне в последние месяцы как-то… Впрочем, неважно.

Если честно, Марина показалась мне странной. Мысль про психиатра промелькнула в моей голове, но я быстро откинула эту тревожку. Думаю, так поступили бы и вы, если бы у вас на горизонте маячил очень выгодный заказ, тешащий тщеславие. «Мне ли обвинять человека в ненормальности? В конце концов, здесь же будет БМ, а ему доверяют и не такие люди. Мне тем более грех жалом водить», – рассудила я и ласково улыбнулась Марине, как больному ребенку.

Марина. Поворот колеса

Если бы я могла с ней поговорить, я бы все ей рассказала. И она бы все поняла.

Я сказала бы ей: я не та, прежняя Марина. И наверное, добавила бы: я лучше. Я новый человек. Я стараюсь полюбить его правильной любовью. Только мне трудно понять, как в моем положении любить его правильно. И вообще любить… Я устала тонуть в потоке обмана, одиночества и вины.

Это он делает так, чтобы я все время чувствовала себя виноватой. Хотя, конечно, вся вина только на нем. Он считает, что все хорошее всегда от него, а все плохое – от других.

Вчера вечером я ужинала одна (как почти всегда) и смотрела на картину, которую Боре подарили подлизы с работы. В центре холста – рыцарь в доспехах. Свет падает так, что слева латы сияют, а правая половина тела проваливается в тень. На шлеме – горизонтальная щель. А в ней – глаза, один в один Борины. Он повесил эту картину в столовой. Уверяет, что она восемнадцатого века, старинная, изображен совсем другой человек и вообще он «не видит никакого сходства». А сам любуется ею и поглядывает в зеркало. Видно, что так он себя и воображает – рыцарем. Благородным. Самоотверженным. А я вижу только металл и холод. Когда он заходит в дом, я сразу это чувствую – прямо от порога, даже если сижу в дальней комнате. Он приносит с собой какой-то всепроникающий, напряженный, гудящий звон, похожий на зудение высоковольтного провода. Дом мгновенно наливается свинцовой тяжестью, и становится страшно, что сейчас мы – вместе с Борей и особняком – уйдем под землю. Я сразу бегу из комнат в сад – в панике, как с тонущего корабля. А он думает, я его стесняюсь.