Леонид Левинзон - Акакий Акакиевич

– Какой?

– А пошли ко мне варенье есть?

С анатомией плохо, а с английским ещё хуже. Молодая женщина, их англичанка и куратор Зинаида Михайловна, почему-то возненавидела некоего незадачливого студента всей душой. Это чувство так ясно читалось на её лице, что Клёпин одно время перестал с Мишкой садиться, чтобы рикошетом не получить неуд. Вообще отношения куратора с группой не сложились: узнав, что они решили самостоятельно читать классиков, Зинаида Михайловна сообщила в деканат, куда вызвали Надю, и она вернулась притихшая и растерянная. В общем, начало учёбы оказалось довольно волнующим, к тому же Мишка умудрился получить выговор за безнравственность – Маше Бододкиной варенья присылали так много, что съесть его было невозможно. Варенье бродило, и группа быстро переключилась пить перебродивший сок. В злополучный вечер они играли в загадки, и Мишка обошёл всех по юмору. Когда его спросили:

– Что бы ты делал, если бы тебе на голову вылили кофе?

Он, ни минутки не задумавшись, выпалил:

– Пророс и расцвёл.

Тут ввалился комсомольский патруль – они забыли запереть дверь. Посреди выяснения ситуации с соком Мишка почувствовал себя оскорблённым, вскочил, потребовал, чтобы патруль ушёл, попробовал драться и получил в нос. Очень скоро оказалось, что патрульный вожак, не удовлетворившись лаврами победителя, ещё и докладную написал.

Как раз за это время Мишка усовершенствовал окрошку. По рецепту, оставленному мамой, он всё исполнительно купил в магазине, мелко порезал, залил квасом и в тот же день съел. Сделал второй раз, третий, опять съел и задумался: уж слишком быстро окрошка заканчивалась. Сообразительная голова не подвела: Мишка купил дрожжи, вечером всыпал в остатки окрошки, утром кастрюля полная. Съел и отправился на занятия. Живот, правда, немножко побурчал. Три дня Мишка питался усовершенствованной окрошкой, подновляя её дрожжами, а на четвёртый день не обнаружил в холодильнике: хозяин квартиры, привлечённый странным запахом, выбросил её не раздумывая. Мишка до того обиделся, что отважился заявить:

– Борис Васильевич, это моя окрошка и моя частная жизнь. Вы не имели права!

– Ладно, ладно, – добродушно ответил Борис Васильевич и положил тяжёлую, натруженную костылём руку постояльцу на плечо, – съешь лучше мой борщ, давай, давай, сейчас сметанкой заправлю.

В конце семестра от них забрали англичанку и куратора Зинаиду Михайловну. Время шло быстро, о ней мигом забыли, Мишка тоже, пока не встретил случайно на Невском. Загорелая, в короткой юбочке, Зинаида Михайловна, чему-то заразительно смеясь, сидела на коленях у молодого офицера. Встретившись с Мишкой взглядом, она неожиданно подмигнула и показала ему язык.

Девочка Оля, у которой Мишка так и не дорасстегнул сапог, решила взять над ним шефство и пригласила в театр. До этого Мишка был в театре только раз, случайно зайдя в Дом работников связи, где танцевали самодеятельные артисты балета. Увидев ну совершенно трагический подхват, когда двое бедолаг чуть не свалились в оркестровую яму, Мишка не выдержал, засмеялся и был изгнан разгневанными родственниками артистов. Но Кировский – это не самодеятельность, Мишка даже брюки погладил. И конечно, очень понравилась «Иоланта», хотя, засмотревшись, театральный неофит уронил бинокль с галерки, по счастью ни в кого не попав. Ответный Мишкин жест был тоже красивым – билеты на знаменитую постановку про писателя и лётчика Сент-Экзюпери. Но тут Мишка просчитался – купил билеты в первый ряд. Почему просчитался? Дело в том, что по ходу пьесы военный лётчик Сент-Экзюпери, возвращаясь с полётов и показывая, как он устал, каждый раз с силой бросал боевые перчатки на сцену. Бросил один раз, ну второй, ну третий… Находка, конечно, но режиссёр не учёл, что при каждом таком бросании со сцены поднималась пыль, у Мишки першило в носу, и он оглушительно чихал. На седьмой раз, не дождавшись очередного чиха, уже раньше еле сдерживающийся зал взорвался таким хохотом, что спектакль оказался сорван: Сент-Экзюпери и ещё одна актриса убежали, перчатки некоторое время одни сиротливо лежали на голой сцене, наконец занавес грустно закрылся.

Мишка с Олей получили по номеркам пальто, вышли на Театральную и пошли в тишине к автобусу. Под ногами скрипел выпавший снежок, светила холодная луна, Оля согревала дыханием свои варежки и, улыбаясь, искоса посматривала на него. Доехали до общежития, Мишка потоптался: