Ольга Гренец - Задержи дыхание и другие рассказы

С той поры я часто размышляла об этой теории, пытаясь представить, на что похожи парадоксы квантовой физики в обыденной жизни. Вот уж не ожидала, что они неожиданно настигнут меня одним на редкость тёплым и полным воспоминаний январским днём. Я задыхалась от волнения, когда чуть не бегом взбиралась на вершину холма: поскорей бы увидеть сына.

Он ждал меня в игровой комнате, и ему по-прежнему было четыре; он взял меня за руку, вывел на улицу и спросил: «Как ты провела сегодня день, мама?» По тому, как это звучало, ему вполне могло быть и тридцать. «Я хочу есть, – сказал сын. – Сегодня на обед была рыба, а я рыбу не люблю. Я её выбросил».

Мы добрались до дома, я накормила его ужином и приготовила ванну. Улучив момент, когда он наконец напрыгается на подушках и набегается кругами, воображая себя самолётом, я уложила сына в постель и гладила его по спинке, пока он не заснул. Муж задержался на конференции и вернулся поздно. Вывалил на стол очередной улов ручек и тряпичных сумок и скрылся в спальне. Не дождавшись меня, он снова показался в дверном проёме.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Сейчас, сейчас, дай мне пару минут.

Всё было тихо, я порылась в шкафу в прихожей и вскоре выкопала свой древний Walkman. Конечно же, без батареек, но в доме всегда имелся запас для говорящих книжек и радиоуправляемых машинок сына. Я вставила кассету в плеер и, чувствуя потребность вырваться из декораций взрослой жизни, вышла на улицу.

Жара почти не сп а ла, по-прежнему было душно. Неподалёку от нашей двери роняло золотые листья дерево гинкго. Я убеждала себя, что ничего особенного не происходит – это Сан-Франциско, здесь всё безостановочно цветёт и опадает без внятных для меня, северянки, смен времён года. Я живу здесь много лет, но, как и прежде, ощущаю себя чужестранкой.

Нащупав «play», я замерла – собиралась с духом, прежде чем нажать на кнопку.

До этой кассеты были и другие. Он познакомил меня с The Doors и Nirvana, а я записывала ему композиции из ранних альбомов The Beatles. Конечно, мне хотелось включить туда Eight Days a Week и Love Me Do, но я стеснялась, боялась выдать себя и выбирала более замысловатые сочинения наподобие Baby’s In Black и Norwegian Wood. Хорошо помню, что последняя кассета от него была с хитами шведской группы Army of Lovers. После нескольких мелодичных вещей шёл странный трек, он смутил меня своей невнятицей, но вдруг пазл сложился, и я поняла, что это имитация полового акта в групповом исполнении. Я слушала, задыхаясь от волнения и ужаса. Ведь если наше общение по б о льшей части заключалось в обмене музыкальными подборками, в таком случае что означала эта? Кончай строить из себя недотрогу? Расслабься и получи удовольствие? Ну и, разумеется, он проверял, разозлюсь я или нет. Я посчитала, что ему надо слишком много и слишком быстро. Полдня проплакала, но в конечном итоге сказать мне ему было нечего.

Ну что ж, наверное, хуже того трека ничего быть не может. Я нажала на «play». Плёнка крутилась, но из плеера, кроме фоновых потрескиваний, не доносилось ни звука. Это продолжалось так долго, что я решила: мне всё равно, что там записано. Пусть что угодно, лишь бы что-нибудь.

Прислушиваясь к белому шуму, я вспоминала всё, что мне известно о взрослой жизни бывшего юноши. Во времена нашей одержимости магнитофонными записями он собирался стать врачом и после школы поступил в медицинский. Я уехала учиться в Штаты, а когда вернулась навестить родителей, всё здесь приняло совсем иной оборот. Мой друг увлёкся шальными заработками: финансовые пирамиды, махинации с недвижимостью. Казалось нелепицей, но его нешуточно занимало, на какой машине я езжу в Америке. В другой раз, два года спустя, когда мы встретились, он уже ездил на автомобиле с водителем, который по совместительству был охранником. Я спросила, зачем ему телохранитель, и он, просияв, ответил: «Именно так выглядит успех, детка!» Отвёл меня в дорогущий ресторан на крыше какого-то дворца и, сидя напротив, безостановочно кидал взгляды по сторонам. Еду подали на инкрустированной золотом посуде. Пощёлкав ногтем по тарелке, он поднял ко мне по-детски восхищённое лицо: «А ведь у вас в Америке нет таких ресторанов, ну, скажи?» «Кем ты работаешь?» – спросила я, но вместо ответа он стал дурить мне голову рассказами о прыжках с парашютом и о сноуборде. Тогда я видела его в последний раз. В следующие приезды предпочитала не попадаться на экраны его радаров.

Музыка возникла внезапно, без всякого перехода, и совсем не та, которой я боялась. Роскошные волнующие звуки; я с первых тактов узнала её и не могла дождаться слов. I see trees of green… red roses too… I see them bloom… for me and you… Луи Армстронг пел What a Wonderful World – песню, записанную для меня семнадцатилетним юношей. Я разрыдалась, я так всхлипывала, что едва слышала музыку.