Алина Бухарова - Края выбора

Он сделал глоток воды и уже собирался продолжить, как подошел низкорослый мужчина в самом расцвете сил, как говорится, и точно какой-то завсегдатай. Его смуглая кожа и походка идеально сочетались с армянским акцентом:

– Впервие вижю тибя тут.

– Да, я тут впервые, – ответил Азат.

– Таких, как ти, пально тут, тибя ськоро погонят отсюда. Из трамваев вас таких гонять и отсюда тоже вигонят. Панаэхали… – вальяжно бросил мужчина, перекидывая четки между потных пальцев.

– Я отбираю ваш заработок? – спросил Азат.

Человек глянул в пустую кепку, усмехнулся слегка:

– Нэть, просто играищь бисполезно, мищаещь, – и ушел.

Азат, правда, не понял, чем он помешал конкретно этому человеку. Также он не понял, почему таксист (а по нему было видно, что это именно таксист) разгуливал по подземному переходу. Парадокс в том, что больше всего количеством понаехавших возмущались сами понаехавшие в надежде заработать побольше и наслаждаться теплыми месяцами как можно дольше.

Азат с завистью подумал, что не получил в свое время даже водительского удостоверения. Отец говорил, что надо экономить, что это не главное, это мелочи и они подождут. Он каждый раз откладывал часть заработка, боясь снова попасть в ситуацию, когда придется бежать, и мучился во сне кошмарами о том, как пытается догнать последний автобус, чтобы снова выжить. Тогда страна только выбралась из хаоса 90-х (по крайней мере так казалось), работы было мало, и больши́х денег основной слой населения за услуги платить не мог. Многолетние синяки от экономических ударов продолжали болеть у рабочего класса, а дети не могли этого понять в силу возраста. И отец Азата радовался, что сын не помнит тех лет. И как бы ни было тяжело, он сумел вложить в сына мужское достоинство и думал, как могла бы гордиться покойная жена, чья фотография, несмотря на старость, была главным украшением в спальне. А потом его надежды разрушились.

И Азат думал, что надо просто играть. Деньги сами не придут, он вполне крепкий парень, чтоб не заслужить жалость прохожих просто так за протянутую руку. Он вспоминал, как отец его учил: чтобы музыка с песней стали едины, нужно забыть обо всем остальном. В далеком детстве, которое теперь казалось еще дальше, мальчик не воспринимал серьезно слова отца. Ему были понятны только сами слова. Понимание глубины тогда было не ко времени, а сейчас – то, что доктор прописал. Возможно, потому, что тогда не приходило в голову зарабатывать подобным способом. Да в детстве вообще много чего не приходило в голову. Ребенок живет настоящим моментом. У него нет завтра. Как у счастья. Например, воровство. Сейчас надо было просто делать и только делать. В этой жизни уже нет возможности стереть прошлое, найти лучший выход. Машину времени пока не изобрели на этой планете. А если изобретут? Мы можем попасть в хаос с еще большими потерями для целого общества. Лучше пусть каждый будет начинать жить иначе после какой бы то ни было ошибки. Сейчас Азат, воспроизводя в мыслях воспоминания, словно заново впитывал информацию с другим отношением. «Не я первый, не я последний. Надо просто сделать».

Он снова положил руку на струны и начал играть. Просто что-то играть. Рука механически перепрыгивала со струны на струну, в голове начали всплывать воспоминания от юности до далекого детства, пока не дошли до самого первого. И первым было, когда маленький мальчик выскочил в открытую дверь под летний дождь, босые ножки плескались в большой луже, и это веселье сопровождалось самым звонким смехом! Воспоминания вытеснили задуманный на сегодня репертуар, и сама собой начала воспроизводиться мелодия «Детство» Юрия Шатунова. Тогда отец вернулся с работы немного раньше, и после ужина они вдвоем сидели на диване под электрической лампой. «Пап, а ты можешь про детство на гитаре?» – «Могу. Садись!» Так начался первый в жизни музыкальный урок. Тогда он казался сложным. Теперь же не сложнее всех остальных.

Азат потом даже не помнил, что именно исполнял, механически, что-то очень хорошо знакомое. И через пару часов в кепке прибавилась наличка, бумажная в том числе. Пора было сделать перерыв и сменить место к вечернему часу-пик. Кавер-версии удались.

Казалось бы, в оживленном месте, но была поблизости только одна закусочная, все остальное забивали пара продуктовых магазинов, цветы, банк, бытовая мелочь, три салона связи. Шаверма с красно-желтой вывеской «Что-то с чем-то» не могла не врезаться в глаза. В ларьке сидела девушка в черном козырьке с фартуком и обрабатывала ногти маникюрной пилочкой. «Надеюсь, закуску она готовит так же тщательно», – подумал Азат и обратился: