Татьяна Щеглова - Авиаторы света

«Что я слышу, что я слышу, – с тоской и недоумением вопрошала я про себя. – А ведь до этого я числилась в её приятельницах и даже частенько бывала на загородной директорской дачке».

И я вспомнила, как пару лет назад по заданию редакции побывала в одной армянской семье. Её хозяйка – настоящая госпожа дома! – Ануш, ныне слепая, когда-то занималась вокалом и сохранила привычки светской львицы. А её инфантильный сорокалетний сын всё ещё выступал в танцевальном ансамбле. Обстановка в доме была весьма и весьма запущенной. «Помыть бы всё это», – невольно подумала я, опасливо наступая на обшарпанный грязный пол, рассматривая заплывшую в кухонном чаду мебель, чашки, из которых меня угощали чаем, и прочее, прочее. Повторюсь, женщина была слепой, а её – сын – никчёмным.

Почуяв во мне молодость и энергичность, Ануш быстро воодушевилась и стала фантазировать, как хорошо бы уехать на юг, в какой-нибудь украинский город типа Бердянска, втроём: она, сын и я, естественно, в роли невестки.

– Я бы пекла пирожки, а вы с сыночкой продавали бы их у моря… На юге легко прокормиться, – рассуждала она. И, опережая мои вопросы и протесты:

– Вы мне понравились!

Я обалдела от столь стремительного развития сюжета.

Не дав мне опомниться, грузная Ануш привстала со стула, нащупала висевшую на гвоздике шляпу – вариант оказался «сценический», с приклеенными длинными волосами, удобный парик – и тут же начала выводить бравые рулады из какой-то незамысловатой оперетты.

Закончив первый куплет, предложила погадать мне на картах «на удачу», потом позвала на свой концерт в интернат для слепых – я просто не успевала следить за ходом её мысли, ведь я пришла по письму подготовить материал о проблемах ЖКХ.

В этой женщине всё было шумно, по южному раскидисто, написано сочными красками и, на мой среднерусский менталитет, слишком уж чрезмерно и бурно. Ей не хватало соразмерности, лаконичности, такта – той скромности красок, которые даёт наша природа, её поля, лесостепь, с тонкостью нюансировок и неспешным движением… Я поняла, что если ещё хоть ненадолго задержусь в этой квартире, мой мозг будет вынесен напрочь, и ретировалась столь быстро, как только могла. Вот так же и здесь…

– Изумительно, – произнесла я вслух, обращаясь к директору, – дайте кофе.

Катя мстительно прошипела в ответ: «Вот ещё!..». И, бросившись в свой кабинет, – я за ней туда последовала, попыталась продолжить сцену, начатую в предбаннике. Дверь за нами закрылась.

Усевшись в кресло, Катя прильнула к просторному полированному столу и понемногу приходила в себя. Фальшивая истерика почти завершилась.

– Ну-с, и где рекламные вырезки из газет? (никогда не знала, что это – на мне!) – Выю-то свою непокорную пригни! Бог – он всё видит!

И тут же, обнаружив, что рука моя потянулась к кипе изданий:

– Не бери со стола мою прессу, не ты здесь её положила…

Ну и ну!

В кабинете Кати почётные грамоты с фестивалей и конкурсов перемежались с многочисленными иконами. Начальница недавно встала на путь воцерковления, и на самом почётном месте, на полке, разместилась крупная ваза с нарезанными и засушенными просфорами и церковная свечка.

Я посмотрела на часы. Поклонилась древнерусским поклоном. Налила кофе себе и ей.

– Оглянитесь, Катерина Петровна, кроме нас тут никого нет, и тем не менее, можем продолжить… Во-первых, для объявлений у вас есть курьер, а я, как-никак, руководитель пресс-службы. А во-вторых, если уж говорить про выю… То для начала не гремите кимвалами, мы не в монастыре и вы не диаконисса. Если уж на то пошло, то я лучше оторву свои лядвии от стула и отправлюсь в монастырь настоящий, где любые проповеди и наставления приму более смиренно… Наипаче… наипаче, – завершила я как бы в раздумье.

Катерина Петровна выбежала из кабинета с полузакрытыми глазами, прижав кулак со скомканным платком ко лбу и, пока я её дожидалась, за полчаса «родила» в отделе кадров специально для меня длинный «поминальник» обязанностей, главной строчкой в котором было: «выполнять любые требования руководства».

– Вот так! – торжествующе провозгласила директор, наблюдая, как я тушуюсь.

Я в ответ вытащила чистый листок из принтера и молча, с горестным выражением лица, написала заявление на пятидневный отпуск за свой счёт.

Подала ей бумагу:

– Ну, не буду вам мешать в ваших духовных исканиях, оставайтесь с миром.

– Ну и куда ты пойдёшь? Я же тебя люблю, люблю больше всех! – Катерина попробовала отыграть ситуацию назад. – А кого любишь, того и учишь.