Мария Панкевич - Долина красоты

В первую ночь в центре, проснувшись в туалет, я ловко прыгаю со второго этажа кровати, но приземляюсь не на пол, а на спину спящей девочки постарше. Та тяжело стонет, но даже не просыпается. Я-то думала, я ее искалечила или сейчас огребу!

Но спали здесь крепко. Немудрено – подъем в четыре тридцать утра. А с пяти до семи утра занятия – какая-то гадина придумала, что в это время дети лучше всего усваивают информацию («Ну а что ж, не все до обеда валяться, как дома!»). В семь пробежка и купание в горной речке («Руки из карманов вынь! Не у себя в Питере!»), душ и опять учеба. В десять, когда есть хочется уже невероятно, лицеистов зовут к завтраку. Рацион однообразен: и утром каша, и вечером каша, зато разная, вечером могут дать гречку.

В школе своя пекарня (говорят, как-то там парень с дивчиной закрылись, и в тесто что-то попало, а на вопрос что, начинают хихикать как придурки). После завтрака и до полудня продолжаются занятия, потом рукопашный бой или русская народная хореография. Щетинин собрал целый ансамбль песни и пляски «Кубанушка» – хлопцы постарше между собой называют его «Кабанушка», потому что дивчины там дородные. Меня туда тоже взяли за хороший голос, и лицеисты считали, что мне повезло, но из ансамбля с позором выгнали, после того как я задремала на песне «Черный ворон».

После душа продолжаются занятия, а после скромного обеда (суп да каша) наступает долгожданный час личного – педсостав говорит, лишнего – времени. Можно написать письмо домой, почитать, вздремнуть, если получится. До семи вечера снова учеба, а после ужина начинаются «огоньки» и «сборы по направлениям». Каждый лицей отчитывается перед своим директором, что полезного сделано и кто себя проявил за день. В девять вечера начинается общий сбор. В джинсах, которые считаются рабочей одеждой, идти никак нельзя – только если лицей в этот день дежурит.

Щетинин вызвал меня к себе в кабинет на третий день обучения.

– Ты дитя асфальта! – изрек он обвинительно. – Возвращайся в свой мрачный город!

Я представила себе перекошенное лицо мамаши и ответила:

– Мое место здесь. Я хочу быть казацкой дивчиной!

– Казацкая дивчина… Ты хоть знаешь, кто это? – седовласый Щетинин улыбнулся в усы каким-то воспоминаниям. – Одна маленькая девочка раньше так себя называла. Иди!

Испытательный срок мне продлили.

В первую же неделю учебы у меня украли все трусы, которые привезла заботливая мама. В следующий приезд она громогласно возмущалась: «Врешь, сучка! – Мамаша часто называла меня сучкой, может, к слову приходилось. – Кому они нужны, трусы твои? Небось, сама по кустам растеряла?!»

Мне тоже не верилось, но нижнее белье пропадало регулярно, и не только у меня. Последние трусы я примотала ниткой к изголовью кровати, но ночью какая-то овца срезала ниточки и их стянула. Это не слишком удивило по пробуждению: я уже поняла, что дивчины в школе Щетинина коварны и не слишком брезгливы. Решив не устраивать бесполезных разборок, стала ходить как хиппи, без трусов, – юбки ведь длинные, какая разница, многие звезды вообще белья не носят. К счастью, племянница Михаила Петровича провела «сбор девчат», на котором выразительно объяснила, что, надевая чужие труселя, ты принимаешь на себя негативную карму их предыдущей обладательницы. Дивчины немного угомонились, и пропажи на время прекратились.

Мне очень не хватало любимой музыки. Я пыталась ставить новым соседкам по комнате ирландский фолк, но те возражали, что слушать такое в школе нельзя. Они же объяснили мне, что рок убивает людей, потому что барабаны разрушают генную память.

Директор проводит сборы с непременным баяном. Все садятся в круг, студентки подтягиваются поближе к Щетинину. Для разминки он начинает «разгонять» под музыку свои мантры: «Русь… Россия… Рас-сея… Ра – свет! Сея – сеять! Идет сеятель по земле Русской… Росской… Рось… Ра… Травинка… Веточка березы белой…»

Михал Петрович учит, что за каждым из нас стоят невидимыми наши пращуры и нужно всегда помнить об этом. Выходит, просить о помощи, кроме мертвых предков, некого, а если моего отца мама называла иродом, то мой настоящий отец – бог Род? Меня все время клонит в сон, но нужно внимательно слушать. Никто не может лечь спать просто потому, что устал или неважно себя чувствует. Нельзя «выпадать», нужно быть одним целым, «держать состояние», жить «по сердцу, по чувству», а не «рассудочно», то есть осмысливая свои действия.

Каждый вечер Учитель рассказывает одну из своих красивых легенд. Медитативная, медленная речь, яркие образы героев, что поступали по справедливости, жертвуя собой, – все это вызывало у детей абсолютное к нему доверие и желание идти за этим «святым человеком», куда бы он ни сказал. Алгоритмы, заложенные в этих легендах, образ справедливого и мудрого Отца, с которым нельзя обрывать связь (а Щетинин играл именно эту роль в центре), важность Рода, как бога, так и рода твоего, воскрешение родовой памяти через народные песни и сказания – все было направлено на то, чтобы слушатели ненадолго выпали из реальности, вошли в некоторый транс. А потом начинался «разбор полетов».