Константин Кантор - Скитальцы

Тренер привалила с одним из первокурсников часа в четыре утра, притащила еды со «столов олимпа» – в техникуме преподаватель физики праздновал юбилей. Первокурсник смотрел на нас удивлёнными глазами, но через день полностью освоил нехитрые премудрости туристического быта.

Больше на соревнования турсекций к нам никто не пришёл.

В воскресенье мы вернулись в город поздно. Ботики, штаны ниже колен и куртки вымокли почти у всех. Основные участники «регаты» поехали до конечной – вокзала. Мы же вышли на платформе электричек недалеко от дома, где жила Надя по прозвищу «Марина». Маринка пригласили нас всех к себе в гости. Метро уже закрылось, так что полтора километра мы протопали пешком. На улицах было неспокойно, слышались сирены милицейских машин, какие-то личности провожали нас четверых взглядами. Во дворах грохотала музыка. Но всё это тонуло под густой пеленой снега с дождём. И мы плыли финальную стометровку по этому дождю со снегом, и на мгновенье нам стало казаться, что мы всё ещё идём по лесу. В магазин решили не заходить, потому что не хватило бы сил уйти из тепла в холод улиц. В квартиру мы вломились на пределе моральных и физических сил и с довольным кряхтеньем стали разуваться. Кто-то совал руки в гармошку батареи, пытаясь отогреть пальцы. Пальцы оттаивали, по щеке у счастливца стекала слеза. Через пятнадцать минут сидения на полу, созрела идея сходить в магазин и купиь вина, чтобы сварить глитвейн. Как его варить никто не знал. Мы разбавляли вино тёплой водой и называли это «глин». Посчитали наличность: оказалось, что мы можем себе позволить четыре бутылки. Самое сложное было надеть свои мокрые башмаки и завязать влажные шнурки, напялить мокрые анораки. Благо, что шли в магаз налегке, взяв один пустой рюкзак. Рома Сергейчик сказал, что с рюкзаком идти гораздо теплее. Путь наш петлял по мрачным дворам, и мы как-то неожиданно согрелись. Да магазина дошли без проблем, вина купили тоже без проблем.

На обратном пути мы решили срезать дорогу через детскую площадку. На площадке стояла под углом 15 градусов деревянная фигурка медведя размером с ребёнка лет пяти. Мы решили вчетвером компенсировать его наклон, но к сожалению, мишка выдернулся из своего гнезда и упал к нашим ногам. И тут Надя – Марина сказала: «Заберём его домой. Должно быть ему холодно».

И мы потащили деревянного медведя к подъезду. Проезжавший мимо наряд проводил нас глазами, а Петрен сказал им: «Доброй вам ночи! Помогать не надо, мы справимся!» Лифта в доме не было, но и мишка был не тяжёлый. Пару раз, правда, мы уронили его, но шум был по тем временам неагрессивный, так что никто не вышел. Разместили деревянного гостя в большой комнате. Не помню у кого мелькнула идея с ним выпить. Поставили деревянного Топтыжку во главу стола.

В ванной у Марины царил устроенный нами хаос: я стирал носки, в этой же воде Роман мыл ноги, а Петрен в это время принимал там же душ. Откупорили вино, протолкнув пробку карандашом вовнутрь, – открывалки у нас не было.

И самым уютным и приятным в моей юности было это застолье с медведем во главе стола, вином, смешанным с кипятком и макаронами с тушёнкой в качестве закуски. За окном сонного города валил снег с дождём. А у блудных детей, потерявшихся в круговороте эпохи перемен было застолье и медведь.

Подготовку к первому зимнему походу я начал со всей серьёзностью. За неделю до времени «ч» я, пораскинув мозгами, что зимой в лесу без лыж делать нечего, откопал на своём балконе лыжи, набил походный рюкзак барахлом, (с того- же балкона), и отправился в парк пугать ничего не подозревающее народонаселение.

И каково было мое разочарование, когда, придя в клубный день в техникум, я узнал, что зимой лыжи в походе не очень- то и нужны. Нужно, как сказал Кабан, брать больше еды и водки по зимней норме.

Как оказалось, что мы не просто будем сидеть все выходные на одном месте, а даже пройдем по какому-то маршруту и пить будем исключительно на ход ноги и «для сугреву».

Выехали мы как всегда в пятницу ближе к ночи, всю дорогу в электричке пели песни и промывали «верхнее ля», потом немного отошли от станции, выпили ещё. Потом мы ставили палатку и промывали «верхнее ля», потом ещё…

В общем, – первую ночёвку я помню плохо.

Зато на следующее утро, проснувшись в силу физиологических надобностей и оставив попытки влезть в промёрзшие за ночь берцы, я вылез из палатки и был поражен чистой белизной неистоптанного елового леса, игрой солнца на заснеженных лапах елей и никем не нарушаемой пушистой тишиной.