Наталья Есина - Забытая ария бельканто

– Распоряжения?

– Ты хозяин теперь. Она справлялась, что и когда готовить. И во сколько приходить.

Максим нахмурился:

«Какой я хозяин?! – он не собирался тут задерживаться, – дом продам, куплю фургон и уеду».

Словно подслушав его мысли, садовник сказал с досадой:

– Хотя… Молодежь теперь все больше деньги интересуют, да городская жизнь, – он повернулся и поплелся на кухню.

Максим сконфузился:

«Будто ростом меньше стал».

Послышался заносчивый возглас домработницы:

– И долго мне еще дожидаться?

– Сколько надо, столько и подождёте, – отрезал садовник.

Максим наскоро заправил постель, распахнул шторы, открыл форточку, впуская порыв свежего ветра и птичий гам.

В ванной тщательно брился. Глядя в зеркало, хмурил брови, чтобы в разговоре с домработницей выглядеть солиднее. Пока умывался холодной водой, вспомнил случай из детства.

Бабка всегда прятала сладости. То на верхнюю полку буфета, то в кладовку, среди коробок с обувью. Но у Максима словно нюх обострялся, и ноги сами несли к «тайнику». Попытки стащить пару конфет редко удавались, когда домработница была дома. Он ненавидел ее за привычку неслышно подкрадываться и портить удовольствие.

– Ну-с, и что ты тут делаешь, а? – победоносно звучал над самым ухом ее противный голос.

Максим вздрагивал и застывал с развернутой шоколадкой в руке, а Жанна Яковлевна доставала из кармана фартука блокнот и карандаш.

– Украл конфеты из ящика для рассады, – записав, она удивленно подняла брови: – Я ж сама Алисе Витальевне посоветовала сюда схоронить; думала, в теплице точно не найдешь.

«Я везде найду!» – Максим злился и пытался сообразить, как перехитрить противную Жабу. С того дня он решить следить за ней.

«Должна же она проколоться?!»

И однажды случай представился.

После обеда обитатели дома расходились на тихий час. Садовник – во флигель. Бабка – к себе наверх. Мама облюбовала диван в гостиной, а Жанна Яковлевна обычно устраивалась в холле, у печки. Она сдвигала два мягких кресла, застилала их пледом и укладывалась, как в люльку. Ноги в плотных колготках не умещались и торчали, словно куриные лапки из хозяйственной сумки.

Максим подозревал, что Жаба выбрала это место специально, чтобы надзирать за ним. В тихий час не разрешалось ни читать, ни рисовать. Дверь в его комнату держали приоткрытой. Иногда удавалось заснуть, особенно, если уставал на тренировке по брейку. Но чаще всего мучился, ворочаясь с боку на бок.

В тот день за завтраком Жанна Яковлевна проворно налила бабке кофе:

– Алиса Витальевна, мне бы отлучиться после обеда.

– Надолго?

– Всего на часок.

Бабка посмотрела на мать:

– Софья, у меня репетиция к прослушиванию. Ты никак свою встречу отменить не можешь, Максимушку чтоб одного не оставлять?

– Нет, я заранее предупреждала, что уеду, – мама сделала глоток, поставила чашку, встала. Отмерила Максиму дежурный поцелуй в макушку и упорхнула.

Бабка тяжело вздохнула, отложила на блюдце кусок тоста и молча вышла из-за стола.

«Опять из-за меня ссорятся», – от досады Максим пролил какао. Жанна Яковлевна тут же затерла пятно на скатерти и посыпала солью:

– Аккуратнее!

– Я не специально, – настроение скатилось, как ледянка с горки. Максим поблагодарил за завтрак и побрел в свою комнату.

В холле одевалась бабка:

– Максимушка, поднимись ко мне. На столе оставила либретто. Перечитай «Аиду» – в выходные в Большом дают, – а вечером перескажешь мне.

«Ненавижу оперы!» – Максим сжал кулаки.

– Можно я телевизор посмотрю? – спросил он с вызовом.

– Вот он когда-нибудь и погубит человечество, – назидательно произнесла бабка, – там много полезного, но только безумец оставит ребенка в его сетях без присмотра.

– А глаголы учить за шестой класс вместо четвертого я значит не ребенок?!

Бабка часто заморгала:

– Но тебе же легко дается английский, репетитор отзывается очень лестно.

– Ага, ему деньги платят, вот и льстит, – пробурчал Максим себе под нос.

– Что?

– Ничего.

После обеда Жанна Яковлевна вперевалочку протопала к калитке. Максим спрыгнул с окна и бухнулся в одежде на кровать. С полчаса разглядывал лепнину на потолке и соединял в узоры мелкие трещинки в побелке.

«На печку что ли забраться? Ага! Сразу Жаба появится по закону подлости, – он промаялся еще какое-то время и вдруг услышал, как открылась входная дверь. – Вернулась?! – второпях скинул покрывало и залез с головой под одеяло. Замер и плотно зажмурился.