Дмитрий Коровин - На волнах Приморья

Теперь ему осталось позвонить деду, и он быстро нашел нужный номер в коротком списке.

Просторная, наскоро обставленная гостиная отнюдь не радовала глаз. На любого, впервые здесь очутившегося, она оказывала двойственные впечатления, сперва восхищая офисным конструктивизмом, а после, начиная раздражать депрессирующим минимализмом. Квадратная мягкая мебель из искусственной бежевой кожи в окружении белых стен; стеклянные столы, черные подставки и тумбы на строгом сером ламинате. Функциональный черно-белый стиль с множеством острых углов, простой и открытый, слившийся в общую ахроматическую палитру. Казалось, что с минуты на минуту в комнату должен войти хирург или какой-нибудь супервайзер, и в данный момент, в этом неуютном пространстве, его появления ожидала молодая двадцатиоднолетняя особа, внешность которой визуально едва ли добирала до семнадцати.

Бледное спокойное лицо, истомленное скукой, было направлено в огромный телевизор, прикрепленный к противоположной стене. Ножка, лежавшая на колене своей парной близняшки, устало покачивалась в такт льющейся из динамиков музыки, но телевизор молчал, уступив звуковое сопровождение музыкальной стереосистеме, притаившейся где-то в углу. Белый тапок с головою пушистого зайчика давно уже свалился с носка, и черный педикюр, как пиратские метки, оттенял бледноту пальцев. Нога качнулась еще несколько раз и пять застывших капелек переместились на бежевую кожу дивана – девушка подобрала ногу, уткнувшись мордочкой в колено. Краски мерцающего экрана не могли поднять ей настроение, она зевнула и с выдохом откинулась глубже в диван, уставившись на часы, медлительно идущие на одной из матовых тумб.

Девушка, конечно же, ждала, но не появления какого-то надуманного супервайзера, а временного хозяина этого арендованного жилища, где она жила весь последний год, выбираясь на учебу и в клубы, занимаясь непонятными делами иногда по желанию, но чаще супротив воли, потому что так было нужно, потому что так было устроено, потому что ей – бывшей воспитаннице детского дома – необходимо было как-то выживать. Лишенная родни и настоящего детства, подверженная многолетним унижениям, побоям и даже голоду, она теперь хотела всего и сразу, до поры, до времени считая свое нынешнее положение посланным судьбой подарком. Ее жалели, ее ненавидели, и на всех ей было наплевать, ведь ее никто никогда не понимал и мало кто о чем-нибудь спрашивал. В душе она презирала людей, но агрессивной не была; таила в себе известные только ей обиды, но оскорблений не сносила, стараясь не копить, чтобы мстить впоследствии, а разбираться на месте, давая зеркальные ответы и добавляя немного сверх, чтобы сразу пресечь и обрезать, ровно так, как ее выучили суровые будни юности.

Что же было теперь? Теперь она хотела вырваться и из этого подозрительного, во всех отношениях, пристанища, считая его опасным. Она копила деньги, готовилась получить образование и стать, наконец, хозяйкой самой себе.

Дверь стукнула. Музыка играла тихо и девушка без труда услышала этот звук, замирая в ожидании хлопков падающих туфлей. Она знала это. У пришедшего мужчины была дурацкая привычка снимать обувь, не нагибаясь, а поочередно поднимая ноги. Конечно, обувь падала с пяток вниз, не раз заставляя девушку вздрагивать. Вот и первый хлопок… вот и второй… еще секунда и в гостиную войдет спортивного вида высокий мужчина со щербатым, вытянутым лицом – хмурый, холодный, эгоистичный и требовательный, правда все его требования всегда были в приделах выполнимого и, как правило, вознаграждались щедро.

Дотянувшись до столика перед диваном, девушка схватила журнал и закрылась им, а в комнату, в темной рубашке и брюках, с широкой грудью и расправленными плечами тихо прокрался хозяин, останавливая пытливый взгляд на женской фигуре. Журнал слегка опустился вниз и строгие, выразительные глаза, поверх нечитанных страниц, были представлены вошедшему человеку. Молодые люди посмотрели друг на друга и отвернулись – она в телевизор, он в окно – и еще какое-то мгновение оставались безмолвны – он, замерев у окна, она, продолжая сидеть на диване. Лишь музыка, мерцание экрана, а теперь еще и цветная обложка журнала привносили хоть какой-то живой колорит в этот унылый черно-белый склеп.

– Ты как Наполеон, Кристина, делаешь несколько дел, – не оборачиваясь в комнату, наконец, произнес молодой человек. – Слушаешь, смотришь, читаешь.