Олег Ясинский - Девиация. Часть первая «Майя»

Как знает – мне уже было без разницы.

Одним глотком выпил, хлопнул бокальчиком об стол. Порывисто (чтобы трусливо не отступить!) поднялся, пересел к девушке. Обвил руками за талию.

Не ожидая напора, Майя попыталась отслониться, но я предупредительно ткнулся губами в щёку, нашёл губы. Ответила не сразу, однако натиск и напор решают всё!

В поцелуе, не дав опомнится, стремительно нырнул правой рукой под юбку, между не успевших сжаться ног. Добрался, стиснул мягкий бугорок. Майя взбрыкнула, забрала губы.

– Не надо! – попыталась убрать пойманную ладонь, но я уже неподвижно позиционировался.

Мы замерли. Всё складывалось навязчиво, глупо и неправдоподобно. Но отступить уже нельзя – будет ещё хуже. Что ей тогда сказать: извини за настырность, не хотел тебя обидеть, больше такого не повториться? Бред!

Скользнул взглядом по иконе в красном углу – Иисус осуждающе смотрел на меня: «И если правая твоя рука соблазняет тебя…». Не отступлюсь! Если не согрешу блудом, придётся грешить помыслами.

Помогай мне Гайдн!

Дух великого композитора услышал. После некоторой паузы в колонках порывисто запели скрипичные аккорды. Утопающему подавалась очередная соломинка.

– Началась знаменитая «Прощальная симфония», – с придыхом зашептал Майе в ушко, легоньким шевелением высвобождая зажатую руку для решительного наступления. – Название она получила благодаря финалу…

Легонечко (чтоб не спугнуть), просунул вспотевшую ладонь, раздвигая упрямые бедра. Тронул лобок. Опустился ниже, развёл пальцы, принялся гладить указательным и безымянным по краям, а средний вдавил, ощущая горячую упругость.

Майя вздрогнула, напряглась. Молчала.

– Во время исполнения музыканты один за другим покидают сцену…

Натиск и напор!

– Так Гайдн намекнул, что…

Не отпуская лобка, лишь немного подав руку вверх, поддел большим пальцем резинку, оттянул.

– … музыканты заждались отъезда из летнего поместья…

Напор!

Изловчился, запустил скрюченный мизинец в оттянутый зазор, а потом, рывком – всю кисть!

Там было горячо, кудряво, чуть влажно…

Майя ахнула, отмахнулась локтем – в самый раз мне под рёбра, да так – едва с дивана не слетел. Удержала рука, запутавшаяся в её трусах.

Девушка брезгливо вырвала бесстыдную, отскочила на край дивана.

– Я же просила – не надо! – сказала, как отрезала.

Отвернулась.

– Прости… – покаянно извинился я, понимая, что она и вправду обиделась.

Майя обтянула юбку на колени. Молчала. Смотрела в бок, на иконостас. Иисус ей одобрительно подмигнул.

Струнный квартет запиликал Adagio. Мой пыл остывал, эндорфин выветривался, Демон обиженно сопел.

– Больше так не делай! – подала голос Майя. – Терпеть не могу навязчивых приставал. Я сама решу, ЧТО и КОГДА нам можно.

– Да…

– Я заметила, какие ты книжки читаешь, – кивнула на раскрытый «Дневник обольстителя». – И твоё желание меня опоить – тоже. Запомни, на меня ЭТО не действует! Не так воспитана.

Я молчал. Все слова сказаны, что сделано – то сделано. Уже не рад был дурному начинанию. Не действуют Юркины рецепты на Майю. Тогда зачем дурью маяться?

Надо же – какое подходящее имя.

Будто разгадав мои сомнения, Майя примирительно улыбнулась.

– Давай забудем. Я тебя даже понимаю… Но рано нам в зажималки играть. Повстречаемся годик, а там посмотрим. Иди ко мне, – хлопнула ладошкой по дивану подле себя.

Годик?!!

Но ослушаться не посмел. Подошёл, примостился с краю. Майя придвинулась, обняла за плечи – как мама непослушного ребёнка, который повинился и больше не станет шкодничать.

– У меня таких отношений ни с кем не было, – сказала доверительно Майя. – Другого б давно отшила, а тебя прощаю. Только, больше так не делай.

Я молча кивнул. На душе скверно: выходит – не я девушку раскручивал по старинным рецептам, а она разрешила немного баловства. И от того понимания будто трещинка пошла: так, как раньше, Майю уже не хотел. Лучше бы она обиделась, когда в трусы полез, дала пощёчину, разрыдалась, убежала – кинулся бы за ней просить прощения! Однако этот холодный расчётливый тон, покровительство и отпущение грехов! Не нужно оно мне.

Ни пить, ни обниматься больше не хотелось.

Мы смирно, бесполо посвиданьичали ещё полчаса, дослушали «Прощальную симфонию», обговорили переворот в Москве, цены у кооператоров, её завтрашний отъезд.

Майя настояла, чтобы я домой её не проводил, завтра к автобусу тоже – она самостоятельная. Я и не рвался.