Ирина Ребони - День Правды

– Не надо никаких врачей, – отказалась она. – Лучше сделай мне укол.

– Но ведь вы сегодня пили! – возмутилась я. – Вдруг это лекарство несовместимо с алкоголем?

Антонина Петровна задумалась, потом сказала, что посоветуется со своим врачом, предупредив, что разговаривать с ним буду я, она только меня ему представит, а то у нее мысли путаются, и она ничего не запомнит.

Вскоре я уже разговаривала с Валерием Алексеевичем Болотниковым, светилом геронтологии. Он заверил, что укол сделать можно, а завтра он подъедет и осмотрит больную. Если возникнут какие-то проблемы, следует сразу ему позвонить, в любое время.

– Скажи ему, чтобы завтра не приезжал, – тихо произнесла Антонина Петровна. – Если будет нужно, я его вызову.

Валерий Алексеевич возмущался, я тоже не понимала легкомыслия Антонины Петровны, так как легкомысленной ее не считала, но она стояла на своем. Сделав укол, я присела рядом и взяла ее за руку. Рука была холодной и безжизненной, как тогда у мамы. Нет! Нет! Нет! – повторяла я про себя, когда зазвонил мобильник Антонины Петровны. Я взяла его и посмотрела на экран.

– Это Виктор. Может, мне ему ответить? – предложила я.

Антонина Петровна отрицательно покачала головой и протянула руку за трубкой.

– Витя, я просто спать захотела. Всё в порядке. Катя мне почитает, пока не засну, а потом, может, и к вам вернется. Нет, не беспокойся. Со мной все в порядке, – повторила она. – Завтра увидимся.

– Может, врачу все-таки завтра приехать? – не унималась я. – Не нравится мне ваше состояние. Ни с того, ни с сего – и вдруг такое ухудшение! Это неспроста.

– Конечно, неспроста, – согласилась она. – Завтра об этом поговорим, сейчас сил нет.

Сил у нее и правда не осталось, так что вскоре она задремала. Я выключила верхний свет и включила ночник возле кровати, после чего решила, что сегодня не оставлю свою подопечную без присмотра. Несмотря на спокойное дыхание, мне ее состояние не нравилось. Я будто видела, что старуха с косой подошла к ней вплотную, гораздо ближе, чем в день моего приезда в Антониновку. А ведь в последние дни такого и близко не было. Значит… Я не знала, что это значит, но решила быть начеку. Сходила в свою комнату, наскоро умылась, переоделась и, прихватив постельные принадлежности, вернулась в комнату Антонины Петровны. Ее комната была гораздо просторнее моей, а удобный диван не шел ни в какое сравнение с узенькой кушеткой, на которой я иногда позволяла себе валяться днем. Машинально закрыв за собой дверь на задвижку, я подошла к постели больной, взяла ее за руку и нащупала пульс. Он стал более ровным и наполненным. Антонина Петровна сквозь сон улыбнулась. Что ж, теперь и мне можно вздремнуть. Однако мой сон был беспокойным, несколько раз я просыпалась и подходила к кровати Антонины Петровны, то она заворочалась, то что-то сказала во сне. Один раз мне показалось, будто кто-то пытался открыть дверь. На какое-то мгновение почудилось, что я в Прасковьином доме, даже шаги различила, но, похоже, у меня опять начались галлюцинации. Лишь под утро я уснула по-настоящему – крепко и безмятежно.

Глава пятая

Антонина Петровна

– Господи, как хорошо, что у меня есть Катя!

Уже который раз за сегодняшнее утро я возносила благодарения богу за этот подарок. Впервые за многие годы я ощутила столь искренние участие и заботу. Но главное – я могу ей доверять, а сейчас для меня доверие значит даже больше, чем любовь. И доверяю я ей не потому, что считаю ее безупречной или полагаю, будто она испытывает ко мне сверхтеплые чувства. Вовсе нет! Хотя, ни первое, ни второе не исключено, но я привыкла опираться на более осязаемые вещи. Она гордая! В этом я имела возможность убедиться не раз, начиная с первого дня знакомства. Напуганная, почти без денег, тем не менее она не захотела идти в приживалки, потом не приняла от меня в подарок новые вещи, хотя большинство девушек на ее месте не устояли бы. А уж я всякими путями пыталась к ней подъехать, даже называла новый гардероб спецодеждой, необходимой для работы в моем доме, но она на это не купилась.

Впрочем, я давно на свете живу, так что провести ее мне все-таки удалось. Перехватив ее удивленно-испуганный взгляд, которым она смотрела на ценник, я отозвала в сторону продавщицу и попросила подавать вещи в примерочную без ценников, а Кате сказала, что незачем всё время расстраиваться, лучше сделать это один раз, когда назовут окончательную сумму. Я знала, сколько стоит одеться в этом магазине и про себя прикинув, какую сумму Катя может пережить, решила, что свыше ста тысяч она не выдержит. Если назвать меньшую, то просто не поверит, поэтому, еще раз пообщавшись с продавщицей, я попросила ее озвучить окончательный итог в районе ста тысяч, а я расплачусь карточкой. Мы так и сделали. Продавщица будничным тоном произнесла: «Сто шесть тысяч двести рублей», Катя вздрогнула, но я и ухом не повела и протянула карточку. На самом деле Катина экипировка обошлась мне почти в двести пятьдесят тысяч. Зато теперь девушка одета, как надо.