Сьюзи Лав - Танец розового фламинго. Сентиментально-авантюрная история о любви

Дизайнер обложки https://www.canva.com/ru_ru/

© Сьюзи Лав, 2022

© https://www.canva.com/ru_ru/, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0055-9292-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Человеку во все времена было свойственно поэтизировать и придавать, на первый взгляд, обычным вещам и событиям, происходящим в жизни, особый романтический ореол. Красивые птицы фламинго не стали исключением.

Так уж получилось, что одна рассказанная мне когда-то знакомой легенда о розовых фламинго весьма затейливым образом связала воедино главы моего романа, задуманного много лет назад и завершённого сегодня. Так получилось, что эта история переплела судьбы моих любимых персонажей и даже отразилась в названии моего первого столь долгожданного романа.

Водяные змеи решили съесть только что вылупившихся птенцов розовых фламинго. Но взрослые птицы стойко переносили укусы гадов и малышей своих не бросили, несмотря на болезненные укусы и кровоточащие раны на длинных ногах. Нападение длилось несколько дней. Но никто из птиц-родителей не двинулся с места, только ноги их стали намного длиннее. Возможно поэтому фламинго – самые длинноногие птицы на земле. У них на ногах крепкая кожа розового цвета, словно окрашенная кровью от укусов нападающих рептилий. Птенцы же, хоть и появляются на свет беспомощными, но первые несколько дней растут и крепнут очень быстро, словно боясь, что опять за ними придут змеи.

Не правда ли, прекрасная история о самоотверженной родительской любви и самопожертвовании ради своих птенцов в птичьем мире.

А дальше я должна покинуть тебя, мой дорогой читатель, чтобы не мешать знакомству с историей моих героев…

Элла бесстрашно посмотрела вниз с моста и от высоты у неё закружилась голова. Растрёпанные каштановые пряди её волос развевались на ветру, напоминая змей на голове медузы Горгоны. Одной рукой она вцепилась в чугунную ограду навесного моста, её правая рука крепко сжимала заряженный ствол Т 9. В патроннике не хватало всего одной пули.

10 минут назад она хладнокровно, безо всяких душевных колебаний выпустила её прямо в лоб человеку, которого отчаянно любила, чья любовь ей была просто необходима, в ком не чаяла души, кого боготворила, кто стал для неё всем…

Светлое, приобретённое у лучшего модельера города вечернее платье было забрызгано кровью и измазано придорожной грязью. Элла не обращала на это никакого внимания. Она была вне себя, где-то на тонкой грани между реальностью и помешательством. В голове её метались обрывочные мысли, но ни на одной из них она не могла надолго задержаться – только возникнув, они, словно вязли в каком-то мутном тумане.

Всё будет так… Сейчас она приставит пистолет к своему виску и примет единственно правильное решение. Один выстрел, и пуля пройдёт навылет, а её стройное, за секунды ослабевшее тело, станет уже не подвластно ей. Оно обмякнет, неуклюже, словно на прощание, обняв чугунное ограждение моста, медленно сползёт вниз и, после непродолжительного неуправляемого полёта, глухо плюхнется в реку.

Элла больше не будет ничего чувствовать. Ей уже будет всё равно. Её, просто, уже не будет. И не будет этой невыносимой боли…

Через день тело выловят водолазы и передадут шокированным родственникам. Еще недели две желтые газеты будут шуметь об этой истории, и, наконец, все про неё забудут…

Ночной августовский ветерок развевал её запутавшиеся каштановые волосы. Она бесстрашно смотрела вниз с 20 метровой высоты. На лице девушки было выражение отчаяния и печать безысходности. Блестящие глаза её сверкали внутренним огнём. По щекам текли слёзы обиды, злости и жалости к себе. Пусть будет так…

Элла сделала еще один шаг в сторону ограды.

Наконец-то наступило утро… Мягкое, нежное. Он так любил эти редкие моменты, когда солнечные лучи, украдкой проникая сквозь казенные грубые занавески, касались его щек, лба, губ и ласкали их! Это напоминало теплые мамины поцелуи. Так она будила его в школу. Все это было когда-то… То ли очень давно, то ли совсем недавно.

Здесь, в стенах детского дома, он уже потерял счет времени. Та жизнь, в тепле родного дома часто вспоминалась и виделась в коротких нервных снах. Сны, где ещё живы родители, где беседы за вкусным ужином по вечерам, дни, где он еще не был так одинок и несчастен. Та, будто и не его жизнь. Будто чужая, но такая родная.