Сьюзи Лав - Танец розового фламинго. Сентиментально-авантюрная история о любви

В этот день они играли по очереди. Лия была просто поражена его безупречной техникой владения инструментом. Она не ожидала такого уровня игры от обычного уличного мальчишки. А он, будто не замечая этого, играл и играл и весь растворялся в музыке. Его талант, заснувший на целые три года, снова стал просыпаться. И причиной этому была маленькая девочка в легком шифоновом платье.

Завсегдатаям подземки очень понравилась необычная парочка. Одни видели в них романтический образ влюбленных, другие наслаждались их виртуозной игрой, третьих привлекала знакомая мелодия. Но, ни один человек, проходивший по переходу, не оставался равнодушным к их игре.

Музыка плавно текла, медленно заполняя все пространство тёмного тоннеля. И этот мир существовал, словно сам по себе, как некий оазис в городской пустыне. Над ними с гулким шумом проносились автомобили, уносящие в своем стальном коконе спешащих куда – то людей. Казалось, что они носятся по одному и тому же кругу, не в силах отыскать что-то нужное среди каменных исполинов, устремившихся в небо своими прямоугольными вершинами. Наверное, люди и сами уже забыли, что так бездумно ищут…

Детдомовцы быстро пронюхали, куда стал наведываться Марик, посмеивались над ним, за спиной с ехидством, называя Моцартом. Некоторым мысль о том, что Марик не похож на них, выросших, в большинстве своем, в неблагополучных семьях, не давала покоя с самого его появления в стенах детского дома. Увидев в руках странного долговязого новенького необычный предмет, сразу поняли- скрипка. Обладание какой-нибудь способностью сразу выделяет из толпы и вызывает зависть. Скрипку раз пять похищали из-под кровати, пытаясь извлечь из нее хоть какие-то звуки. Дети с удивлением и восхищением разглядывали необычный предмет, щупали смычок, водили пальцами по гладкому шоколадному корпусу инструмента, вдыхали горьковатый вкус дерева, аккуратно дергали за струну и как завороженные прислушивались к ее медленно утихающему стону… Как живая… Ни у кого не поднялась рука причинить ей какой-нибудь вред – все знали, как Марик дорожит ею. Парадокс – дети, выросшие, как сорная трава, без участия родителей, а чаще и вопреки их пагубному влиянию, трепетно берегли и уважали память о них и могли горло перегрызть любому, кто её осквернит.

В глубине души они уважали Марика. Хоть он и пришел к ним из другого мира, но это был тот глянцевый недоступный мир, которым они любовались через высокий забор. Туда каждый детдомовец хотел бы попасть любой ценой, обманчиво полагая избавиться от обидного прозвища « детдомовский».

Выступления в подземном переходе стали частью унылой жизни Марика; у него появились небольшие карманные деньги. Он решил копить их для покупки новой скрипки и прятать за кроватью под старой половицей, подвесив за петлю в обычном носке. Мысль о накопленной сумме грела его и давала надежду на будущее. Возможно, мама была права, и ему стоит развивать свои способности?

Заканчивалась весна, за ней лето… Марик начал на глазах у всех быстро преображался. Он будто стал выше, стал ходить уверенней, расправив расширившиеся плечи. Превращался в крепкого подростка. Он уже не обращал внимания на шуточки, которых становилось все меньше. И теперь не всякий мог набраться смелости и обидно обозвать его или, тем более, дать пинка или затрещину. Обидное, поначалу, прозвище Моцарт стало вторым именем и даже нравилось. После драки в столовой издевательства Удальца сошли на нет. Последний с удивлением наблюдал за происходящим, не хотел терять привычные позиции среди сверстников. Хитрым наметанным глазом он заметил, что Марик приносит из перехода деньги и где-то прячет их. Вот это не давало ему покоя, вот это настоящая несправедливость.

– Зачем ему столько денег? Пусть делится: подумал Санька, как и когда- то рассуждал в 1917 его прапрадед, штурмуя Смольный. Все равно истратит на сладости. А мне они нужнее…

Как-то во время линейки Марик решил пополнить копилку и, к своему ужасу, не обнаружил носка на месте. Он оцепенел от страха. Как найти крысу?

– Кроме Удальца, вряд ли кто сунется, – рассуждал он. Предстоял серьезный разговор. После линейки Марик, с Удальцом, шепотом сказал:

– Выходи на задний двор, разговор есть.

Удалец сделал равнодушный вид и кивнул в ответ головой. Как только они завернули за угол здания, Марик всем телом навалился на Саньку и придавил его к выкрашенной белой краской холодной стене.