Райнхард фон Лоэнграмм - Лизол и розы. Крымская сага

Но в тамбуре в тот раз никого не было… на моё несчастье. Меня достали и там, прижав к стене и нагло запустив руку под ремень… Позже, на третьем десятке лет, я даже рискнул попробовать этакий способ – заблокировав двери, между вагонами… Не скажу что это так уж волнительно, право, можно и обойтись без приключения, вполне, ограничившись обнимашками, хотя свою пикантность имеет. Но тогда я просто взбеленился и отоварил борзую дамочку по щекам для охлаждения её эротического пыла. Конечно, изо рта у неё посыпалось разное дерьмо вперемешку с томным шипением, иначе такую лексику не атрибутировать. Я пригрозил что сдам её через начальника поезда ментам за совращение малолетки. Как ни странно, подействовало влёт. Я не стал дожидаться когда в купе меня ославят как сами хотят – тем паче что баба помчалась в другой конец вагона, подобрал книгу и неторопливо ввалился в купе сам. У меня видимо что-то было в лице не слишком симпатичное, потому что наша вторая попутчица замолкла на полуслове, взглянув туда. Но провизжать «Как, ужё всё?» она успела. Я представил мысленно в красках, как сейчас бы с удовольствием врезал и ей по лицу, и она вдруг отшатнулась стремительно, как будто я и впрямь сделал что-то этакое. Мать заметно смутилась и вдруг назвала меня так, как называла только Маська в мои минуты гнева, предложив мне не то кофе не то шоколадку, «барсик, ты не смурей, скоро доедем, завтра уже к парому прибудем». Я холодно ответил что был бы очень этому рад и вообще-то спать хочу, забодали уже хихикать ночи над ухом.

На пару часов я выторговал молчание в купе. Это было здорово. Заснуть мне всё-таки удалось, и я не хотел просыпаться, такое потом у меня было только на больничных койках перед плановыми операциями. Они всё равно потом завели свой зуммер, шептались отчаянно и много, но дрёма спасала от проникновения того что говорят в сознание. А потом настал новый день, когда весёлый проводник ворвался в купе и выдал инструктаж что будем делать когда наш вагон затолкают на паром. В тот день я искупался – в его обществе и ещё нескольких веселушек из педа, сокурсниц его, в настоящем море, и набрал для Маськи сразу мешок трофеев. Ракушек, помню, от кромки воды было насыпано аж на полтора метра к кустикам полыни. И ещё чего-то что не росло у нас в Сибири. Я нарвал цветущих стеблей и затолкал их в книгу – мне её в итоге подарили. Было свободно, приятно, мы орали дружно песни под гитару, я плясал босиком на горячей земле под незнакомым солнцем – под ритмичный аккомпанемент аплодисментов девчонок, и два часа до погрузки пролетели как дуновение бриза вечером с Байкала. Чем была занята мать – я даже не подумал справиться. Похоже, она занималась в обществе попутчиц поеданием каких-то ватрушек, купленных у предусмотрительных местных с корзинками, как везде на стоянках поезда. Я не видел, в общем, и знать не хотел что там делается. Солёная вода была ну просто гадкой на вкус и я не понял вообще, чем она может быть полезна, лучше бы на источники у нас в долине поехали – там минералка хотя бы вкусна. Но сама возможность проветриться – без необходимости торчать в вагоне во время переправы, меня очень воодушевляла. Да и мой уже резко смуглый загар у местных вызывал уважительное недоумение – ишь ты, а ещё сибиряк-де, как же они там успевают, у них же холод и медведи ходят по улицам.

И вот это карикатурное, уродливое представление о моём солнечном уютном Байкале меня выбесило. Какие-то ушлёпки, которые боятся спину солнцу подставить в тридцатку по Цельсию, лиственницу топором срубить не могут, смеют мне рассказывать, что к нам только декабристов ссылать! Ой, зря это какой-то там типа моряк вякнул, зря… разнимали нас уже человек шесть, когда эта сволочь мне подножку подставила, но я вцепился в него уже крепко, и не давал встать с этой перегретой грёбаной палубы этому изнеженному курортному пижону… Я бы посмотрел как он по сопкам у нас бегает с горбовиком, полным ягоды, очень с большим интересом посмотрел… Посмотрел бы что он стал делать, когда пестун к костру выходит вечером… пари держу, диареей бы пробавился точно, спец типа по медведям дешёвый… И заценил бы сколько килОметров по льду на лыжах бы за час накрутил, а я вообще этот пролив кабы не поезд бы брассом бы в однова прошёл – сомневаюсь сильно насчёт этого навыка в сопернике…

Быстро выяснилось что я по меркам законодательства ещё ребёнок, и моего визави подняли на смех. Я, правда, был не рад, злился, рычал и шипел вслух все что думал на его счёт. Мать смотрела на это шоу огромными глазами, не спеша жевала какую-то пакость из слоёного теста с кизиловым вареньем и ровным тоном заметила державшим меня мужикам: