Леонид Левинзон - Дети Пушкина

– Алик. – Мятый длинный мужик с начинающими редеть кудрявыми волосами. Усишки, майка неопределённого цвета, узкие клетчатые брючки настолько подтянуты, что видны грязные белые носки.

– Вкусные котлеты, Мила.

Мила улыбнулась. У неё приятное лицо, у Милы, и ждущие глаза. Под глазами усталые тени. С левой стороны побольше, и чуть щека опухла.

– А ваш Матвей пришёл и спит. – Сообщила.

– Да он всегда так.

Мила опять улыбнулась. Повернулась к своим.

– Ну вы, – пристыдила, – гость пришёл, прервитесь!

Парень с чубчиком опять протянул руку:

– Костя.

Я прислушался:

– Жизнь это молекула, – хитро подмаргивая маленькими глазками, треснувшим тенором сообщал мятый Алик.

– Я в Суздале продавал огурцы, – поддерживал Костя и бил себя в грудь рабочим кулаком.

– Ещё котлетку? – Спросила Мила.

– Меня в голову петух клюнул… – Голос Алика.

– А я там не мог жениться, а здесь уже три года с Милой… – Голос Кости.

– Давайте, Мила я вам анекдот расскажу.… Ползут две змеи…

Мила послушала, подумала, потом начала смеяться, сначала тихо, потом всё громче, громче, потом опять тихо. Она вообще очень нетороплива, эта женщина. Дёрнула Костю за чубчик:

– У меня тост.

Мы встали. Мила торжественно объявила:

– Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались.

– Какой хороший тост! – Затрещал Алик. – Как приятно ужинать вот эдак, запросто…

Мила гордо улыбнулась.

– …Как приятно ужинать вот этак, запросто, в тесном кругу! Милочка, ваши чудные котлетки, и вы сами, как котлетка, ох, Костик, – Алик облизнулся, – повезло тебе!

– Вы друзья?

– Да нет, – Мила пожала плечами, – Костя сегодня у магазина познакомился.

– Выходит, Матвея вы тоже не знаете?

– Нет, конечно.

– Мила, – начал я осторожно, – а вы не боитесь, что к вам могут прийти не те люди?

– К нам плохие люди не попадают!

Я ошарашено замолчал и начал будить Матвея.

– Матвей вставай, хватит!

Выспавшийся Матвей бодро открыл глаза:

– Лёшка? – Удивился.

– Пошли, ладно?

– Передавайте привет! – Вскочил и затряс руку Алик. – Вы в хоре поёте? Нет? Жаль! А привет, так и скажите – от Алика… Случайно шляпочку не забыли? – Продемонстрировал засаленную кепку.

– Я вас провожу, – неожиданно решила Мила.

Рассвет. Надо же, досидели. Над домами посерело, и в этой дымке стал виден пустынный пляж, размножившиеся маленькие улицы, редко-редко машина проедет, одиноким жёлтым перемигиваются светофоры.

И вдруг заалело, покатилось ленивым ветром. Встающее солнце, изломав над прищуренным глазом, бровь, оглянуло владения. Рыжий кот под роскошно заваленной коробками мусоркой проснулся, открыл зелёный хитрый глаз, бомж на скамейке облегчённо вытянул ноги, повернулся на другой бок. Шабатное утро: закрыты кафе и дискотеки, кошерные и некошерные магазины, за крепкими запорами спрятан припудренный воздух пип-шоу и массажных кабинетов.

– Мила, забрать с собой Алика?

Пренебрежительно махнула рукой:

– Сама справлюсь.

– А можно дать вам совет?

– Дайте.

– Никогда не приглашайте к себе неизвестных.

– А то что?

– А то придёт тьма со Средиземного моря и накроет.

– Да, ладно.

– Безумие какое-то… – Пробормотал я, когда она ушла. – Или все ненормальные, или только я один. Матвей?

– Что?

– Вокруг что-то не правильно! Будто ненастоящее, как сминающаяся бумага. И в этой шуршащей реальности ходят биороботы. Простые желания, понятные инстинкты. Но много испорченных! Знакомишься – всё нормально, разговор, движения, потом хлоп и задёргался. Что скажешь?

– Ну, не знаю… – Матвей зевнул и потёр обеими руками своё удлинённое крупное лицо.

– Мог бы уже и выспаться.

– Мешали…

Руки в карманах, показался навстречу маленький худенький человек в мешковатой, больше на размер, одежде. Добрёл, поздоровался. Глаза тревожные.

– Привет, Саша, не спится?

– Доброе утро, Матвей.

– Саша, это Алексей, мой друг.

– Очень тонко. Вы знаете, Алексей… – неожиданно взялся за пуговицу на моей рубашке. – Иду я вчера, вижу, собачка за мной бежит, и долго так бежит. Я уже всё Алленби прошёл, а она бежит и бежит – пристала. Каких-то мужиков, как своя, облаивает. Ну, надумал я от неё избавиться. Перескочил дорогу, глядь – она за мной, и не успела, попала под такси. Лежит, скулит, я плачу, поднял, отнёс под дом. А оттуда хозяин выскочил: Убери, – кричит, – что ты падаль принёс.

Вздохнул:

– Пойду я.

– Пока, Саша.

Я посмотрел вслед: