Андрей Синельников: Великий князь всея Святой земли

Княжич понял, что ступил он за хрупкую границу, отделявшую Явь, в которой жил он, его отец, отроки, да и все люди на земле, от Нави. Мира, в котором правят Белобог и Чернобог и живут то ли Боги то ли образы их, нами придуманные, и духи тех, кто до нас жил, и коих мы в песнях, сказах и былинах поминаем.

Стоявший рядом, с ним был, по всей видимости, из этого мира, и Андрей постарался найти наиболее уважительное обращение к нему.

– Учитель, – Более высокого звания он не мог придумать, – Учитель, я не знаю, как я тут очутился, но видно это было угодно Богам, я ищу знаний, знаний древних предков и знаний о древних предках, – Он вспомнил недавний урок, и закончил с жаром, – Кто не знает прошлого, не имеет будущего.

– Спасибо сынок за высокое звание, но скорее я покровитель, а не учитель, я покровитель поэтов и волхвов, а может я сторож, страж между Явью и Навью, и все-таки ты обратился по адресу, я дам тебе знания, так как я дал их всем людям. Идем.

Андрея как будто обухом по голове ударило, он понял, кто был пред ним. Велес, конечно Велес, Бог мудрости и богатства, любви, искусства, Бог лесов и животных. Сын Всемогущего Рода. Ходила молва, что второе его имя Святобор, но это имя говорили шепотом только древние волхвы в сумрачных дубравах и темных ельниках, куда даже солнечный луч не проникал, и имя этим местам было соответствующее – бор. Там, в вечно влажном мраке дремучей чащи леса, где тропинки поросли мхом и поляны завалило буреломом, жили не то лешаки, не то древлянники, знающие и понимающие язык деревьев и зверья лесного. Кликали их кто берендеями, кто борусинами, в других весях звали их друидами и борисфенами. Редко кто видел их в лесу или на опушке с птицей филин на плече, а некоторые говорили, что и не филин это вовсе, а Сирин – птица волшебная Навью рожденная.

Так вот, этот лесной народ называл Велеса своим, ему одному ведомым именем – «Бор», «Бер», от него и «оберег» – защита от напасти и сглаза, от него и князь тайги – медведь бером прозывается в тайном языке кудесников и колдунов лесных. Много каких слов от него пошло. Но более всех известными стали: «бердыш», секира страшная берсерковская, да «берегиня», защитница рода. Понятно стало, князю Андрею, почему он переливался весь и обличие менял, это его медвежий лик людскому место уступал, чтобы ненароком мальца не испугать образом своим зверским.

В одну секунду пролетело это все в его голове. Ноги же послушно поспешали за широким шагом проводника, стараясь угнаться за ним, спотыкаясь и цепляясь за корявые корни, то здесь, то там не к месту выскакивающие из-под земли, как бы пытающиеся остановить непрошеного гостя из другого мира, явившегося сюда в этот сказочный лес. Дорогу то и дело перебегали вековые сосны и дубы, по лицу хлестали тяжелые ветви елового лапника.

– Странный лес, – отметил на ходу Андрей, – Не растут дубы с елками и соснами вперемешку.

Но размышлять было некогда, мелькавший впереди красный плащ то и дело терялся среди густого лапника или растворялся в невесть откуда взявшемся густом можжевеловом кустарнике, или малиннике, осыпанном ярко красными ягодами, любимым медвежьим лакомством.

Княжичу изо всех сил удавалось не потерять из вида широкую спину, с накинутым на нее красным плащом, и горящий ярким солнечным светом шелом, уж не подарок ли самого Дажьбога, так в нем играл солнечный зайчик даже в темени этого таинственного леса.

Наконец бор расступился, будто отбегая в разные стороны, и они вышли, даже скорее вылетели, на берег широкой темно-синей реки.

– Садись, – Святобор приветливо показал на лужайку, что расположилась над крутым яром реки, – Садись и слушай. Я расскажу тебе не о славянских Богах, а о самих славянах – венах, о том, как и где они жили, откуда пришли, какого ты сам рода, и какую силу в себе хранит мудрость пращуров твоих, тебе передаваемая. А самое главное, с чего я начну свой рассказ – это Вера. Ибо Вера – это не волхвы и не капища, не бубны и барабаны, не колдовской шепот над костром и не истуканы, стоящие на высоких холмах. Вера – это не храмы, сияющие куполами в летний день, как небесные факелы, и не белые, как снег, с высокими колоннами Дома, где стоят как живые образы разных Богов. Вера – это то, что в тебе самом, от предков твоих, сидит внутри, от самого первого на Земле-Матери человека, от отцов, дедов и прадедов. А верования, они от волхвов, от старцев, от жрецов, от князей, от тех, кому Правь править, они, как и Правда, у каждого свои, те кои им сейчас надобны. Что бы и смердам, и дружинникам, и боярам по сердцу, а более всего, тому, кто на старшем столе сидит, кому всех под рукой держать. Тому, такие волхвы и такие веры нужны, что бы все его чтили, все его почти, что за бога почитали, и слово его, как закон, от Бога единого – Всемогущего идущий, было незыблемо и неоспоримо, а отступникам смерть.