Дмитрий Трипутин - Флейта минувшего. Рассказы и эссе

– Я не знаю, – спокойно ответил дед Алексей.

– И я не знаю точно, что такое притча, – добавил он. – Но я точно знаю, что нельзя целый месяц готовиться к долгой и трудной охоте на лося, а застрелить его с крыльца собственного дома. Это неправильно, – сказал дед и замолчал, раскуривая вновь потухшую папиросу.

Я вдруг понял, что внутренне сразу признал правоту деда. Почувствовал его правоту и по привычке принялся искать логически понятное объяснение, но не нашёл. Зато я впервые посмотрел на всё с новой точки зрения и сделал для себя неожиданные выводы.

Правильные решения или поступки не всегда могут быть обоснованы логически. Во всяком случае, такое обоснование может не лежать на поверхности.

– Да, вы поступили правильно, согласен, – наконец сказал я. – Но почему правильно я не могу объяснить.

Дед невесело засмеялся.

– Это, наверное, потому что мы привыкли всё измерять с точки зрения выгоды. Причём выгоды сиюминутной. Да и вообще человек по своей природе хищник, и от этого никуда не денешься, – печально заключил дед.

С последним выводом деда Алексея мне не хотелось соглашаться. Я задумался, но не нашел аргументов и ничего не сказал.

Мы опять помолчали, погрузившись каждый в свои мысли.

– Наверное, как-то странно было после этого идти на охоту? – спросил я.

– А мы в тот день и не пошли. И весь день у нас было хорошее, просто замечательное настроение, – весело сказал дед Алексей.

Было начало августа, когда я получил долгожданный отпуск и приехал к деду Алексею в деревню. Конечно, я решил остаться у него на весь месяц. Впереди ждали многие дни, наполненные встречами с рекой, лесом и солнцем.

В то утро я не торопился и начал собираться на реку лишь после того, как хорошенько выспался и позавтракал. Подготовив наживку и снарядив удочки, успел отправиться в путь до того, как на землю обрушилось горячее дыхание полуденной жары. Уже выходя из дома, я сообразил, что следует защитить голову от солнца. Осмотрев головные уборы, в изобилии имевшиеся на вешалке, выбрал тонкую полотняную кепку, буквально сиявшую белизной.

Дорога к реке несколько километров шла лесом, но я всегда быстро преодолевал знакомый до мельчайших подробностей путь. Мысленно даже разбил его на этапы. Первый завершался за деревней в лесу, возле узкого, стремительного ручья в заросшей травой низине и мостика через него. Опустившись на большой плоский камень, там можно напиться чистейшей и вкусной, студёной воды. Она негромко клокотала и была прозрачна, словно хрусталь. На дне ручья, под рябью от течения, ясно различался каждый камушек. Следующий этап заканчивался старым зимником, который пересекал дорогу через пару километров от ручья. По краям зимнего пути и на примыкавших к нему небольших уютных полянках в изобилии росли кусты малины. Иногда я задерживался там, чтобы полакомиться спелыми, порой такими же крупными, как в саду, ягодами. Вдоль дороги слева и справа встречались прогалины покосов со старыми и новыми стоговищами. Я любил запах сена и свежескошенной травы, но покосы всё чаще оказывались заброшенными и заросшими жёсткими стеблями сорняков и чахлыми кустиками.

Временами поднимался ветер. Почти неощутимый внизу, он раскачивал еловые вершины, темнеющие на фоне голубого безоблачного неба, заставляя натужно поскрипывать и постанывать высокие деревья. После пересечения с зимником дорога сужалась. Две заросших травой колеи превращались в широкую тропу. Наконец открывалась так называемая гарь, появившаяся после давнего лесного пожара. Здесь начинался завершающий этап пути. На этом месте, сразу после пожара, выросли частые и невысокие ёлочки, разреженные кое-где кустами и молодыми лиственными деревьями. Иногда, ближе к осени, там в изобилии появлялись рыжики и волнушки. Молодые ели, с каждым годом подрастая, заглушали кусты и другие деревья. Спустя несколько лет лес тут выглядел уже обычным, но грибов в нём стало меньше. В сотне метров от реки гарь переходила в редкий и низкий кустарник, пронизанный тропами. Они чёрными змеями вились между высокими кочками и уже совсем скоро приводили к берегу.

В основном я рассчитывал на вечерний клёв. Но, добравшись до реки, конечно, сразу принялся забрасывать удочку в самые многообещающие места. Вскоре повезло, и я вытащил на берег нескольких вполне приличных окуней. Рядом кружили белые речные чайки, и я поспешил спрятать добычу в рюкзак. Чайки особо не церемонились. Стоило отойти от рыбы, оставить на берегу, как её хватали и уносили. Я обратил внимание и на других птиц, парящих очень высоко в светло-голубом небе. Судя по силуэтам, несомненно хищных птиц. Раньше я их здесь не замечал. Вряд ли их интересовали чайки, тем более моя рыба, и я был несколько удивлён их присутствием.