Олег Ёлшин: На другом берегу (сборник)

“Еду уже целую вечность, смотрю в окно и думаю, какая же у нас огромная, прекрасная страна! Завтра утром – в 10.30 мы будем в Москве! Не верится! Завтра же начинается совещание. Не знаю, как встретит меня столица. Я увижу Шурика, увижу тузов альпинизма, Третьяковскую галерею, метро… Сегодня несколько часов готовился к конференции, проверял материалы. Завтра буду выступать…

Ну, Тосенька, хорошая моя, пока. Не скучай, ладно? Эта поездка очень важна для меня – ты это знаешь. 2–3 недели, может быть месяц, и я к тебе вернусь. Как раз к своему дню рождения и успею. Однажды весенним утром я соскочу с подножки вагона, а ты нарвешь охапку пахнущей сирени и будешь меня встречать. Только ты и знаешь, как я люблю сирень и ненавижу все эти розы, гладиолусы, тюльпаны и прочие сорняки…

Целую. Всегда, Твой.

28 марта 50 г.”

Письмо закончилось, поезд остановился, колеса перестали стучать, а шумный столичный ветер ворвался в вагон. Люди стали собирать вещи, торопясь на выход. Какое-то мгновение я смотрел на этот лист бумаги, заметив ниже еще несколько строк. Написаны они были другим почерком:

12 мая 50 г. – День твоего рождения. Нарвала охапку сирени, но ты не приехал… Задержался. Не успел.

Немного ниже была следующая надпись:

Уже 54 год!!!

Еще несколько клеточек школьной тетрадки были пропущены, а под ними:

57 год!!!

И тут в моей голове опять застучали колеса. Этот поезд снова был в пути. Он возвращался назад или ехал в другом направлении. Но он не стоял на месте:

59 год!!!

65 год!!!

Этих пустых клеточек теперь было великое множество, а невесомый листик бумаги на глазах превращался в бесконечное полотно, где помещались минуты и часы, дни, месяцы и годы. И вдруг:

1969 г. Встреча!!! Москва!!! Это сон…

Но снова пустые клеточки, а под ними:

1980 год!!!

1991 год!!!

2006 год!!!

2010 год!!!

Наконец последняя строчка в самом низу странички:

19 мая. 2014-й – страшный год… Мы расстались навсегда… Боже мой! Тебя нет… Я не переживу… А сирень цветет…

Надписи закончились. Я перевернул письмо. На другой стороне ничего не было, только на сгибах бумага была порвана и зияла прорехами.

Потом достал из конверта фотографии. На одной из них были два человека – он и она, юные, влюбленные, улыбающиеся, счастливые лица. Вот фотография этого же мужчины на вершине горы, а рядом отряд альпинистов. И снова удивительное лицо чудесной девушки. Вот еще несколько фотографий юных счастливых созданий. Дальше шли вырезки из газет:

На одной из них взрослый мужчина занимает место в президиуме, в зале, где собрались тысячи людей. А вот он на палубе ледокола, который во льдах пробивает себе дорогу. Мужчина стал намного старше. Взгляд его волевой, он уверенно смотрит вперед. Вот он выступает с высокой трибуны. На следующей – уже человек весьма почтенного возраста. Находится он в Георгиевском зале, где на лацкан пиджака ему прикалывают орден. И, наконец, последняя фотография, вырезанная из газеты. Эта была совсем свежая. И могила тоже свежая. Величественный холм, над которым возвышался огромный портрет, а вокруг цветы. Их были сотни, тысячи – розы, тюльпаны, гладиолусы. Они огромным пушистым покрывалом укрывали последнее прибежище заслуженного человека, а рядом золотились купола Новодевичьего. А неподалеку росли густые кусты сирени с набухшими гирляндами, свисающими с ветвей. Но некому было их сорвать и принести сюда. Такое и в голову никому не могло придти из толпы почтенных, уважаемых, всем известных граждан, собравшихся здесь. И снова цветы, цветы, цветы… “Сорняки”. А где-то на далекой станции стояла юная девушка с охапкой сирени в руках и встречала поезда…

Я аккуратно сложил письмо и фотографии в конверт, спрятав его в тайнике – это была не моя тайна и не моя весна. Перевел взгляд в окно, где повсюду была видна дивная сирень, и сквозь стекло словно почувствовал ее удивительный аромат. Сирень. Почему такое бывает лишь раз в году? А что потом?… Потом она исчезает, чтобы появиться вновь только через год. И снова через год, да и то на очень короткий срок. А для кого-то уже никогда…

Июнь 2015 г.