Виктория Бёрнс - Добрые сказки СториВилля

«Угораздило же меня свалиться под эту лавочку… Девчонка просто не имела шансов про меня вспомнить. Конечно, куда ей! Стока игрушек на прогулку таскает. Что там один маленький старенький заяц…» – мысли были как небо – такие же серые, рваные и безрадостные.

«Интересно, она вообще заметит, что меня нету? Эх, Танечка, Танечка…» – Ушастый попробовал продвинуться к краю лужи, но только насквозь промочил ещё одну лапу. «Сегодня точно не пойдут искать, если и вспомнят. Дождь, будь он неладен… И завтра не факт, что пойдут – сыро и мерзко, даже если моросить не будет…»

Танечка, глядя на покрытое мокрыми дорожками оконное стекло, беспокойно теребила пальчиками оборку платья. Что-то на краю её пятилетнего сознания скреблось и шебуршилось, но в конкретную мысль не складывалось. Вроде всё хорошо: и погулять до дождя успели, и даже с соседским мальчиком познакомились, а ещё вечером приедет на целую неделю тётя с дочкой – двоюродной Танечкиной сестричкой Агнессой, значит будет с кем поиграть. Игрушки рассажены в ожидании чаепития. Но что-то всё равно не так.

Танечка вздохнула от невозможности выразить словами тягостное чувство. Капли снаружи по-прежнему врезались в стекло и, разбиваясь, обречённо стекали вниз по проторенным дорожкам. В воздухе скапливалось ожидание…

Танечка рыдала. Громко, безутешно, судорожно всхлипывая и иногда подвывая. Повод был веский: прямо на Танечкиных глазах от неё уходил верный друг всей её пятилетней жизни. Причина истерики мерно покачивалась на тихой поверхности пруда, метрах в пяти от берега.

Рядом с девочкой сочувственно вздыхала шестилетняя Агнесса. Соседский мальчик Павлик виновато переминался с ноги на ногу, но поделать тоже ничего не мог: было бы лето – он бы, конечно, тут же бросился на помощь, но сейчас, в октябре…

– Тише, Танечка, не плачь. Не утонет в речке мяч, – тихонько продекламировала Тане сестра. – Помнишь, вчера мама читала?

Танечка ещё раз всхлипнула, бросила полный надежды взгляд на пруд, и опять залилась слезами.

А мяч всё глубже погружался в стылую воду, пока наконец не скрылся совсем.

В детской царило напряжённое молчание. Игрушки, рассаженные для ежевечернего чаепития, смотрели друг на друга исподлобья. Сегодня они лишились одного из «своих» – с кем провели много дней бок о бок в одной коробке и делили все тяготы игрушечной жизни.

– Предлагаю почтить память Круглого минутой молчания, – наконец заговорил большой представительный медведь. Танечка звала его Винни Пухом, но потом имя сократилось до просто Пуха, а соратники, наоборот, уважительно его увеличили в другую сторону. – Впрочем, считай – уже почтили. Странное происшествие, кстати: ведь он не мог утонуть, мячи не тонут!

– Что ты хочешь этим сказать, Пухлый? – в голосе говорившего сквозило подозрение.

– А что тут говорить? Помнишь – Танечкин брат физику учил? Так вот: внутри Круглого был воздух, и он был легче воды. Так что утонуть он не мог в принципе!

– Тогда почему же это всё-таки случилось? – захлопала глазами златокудрая Барби.

– Не знаю. Но я обязательно выясню! – голос Пухлого был полон решимости.

Дверь в детскую открылась. Таня и Агнесса оглядели игрушечную компанию и принялись с энтузиазмом расставлять посудку.

Новое утро оказалось мудренее вечера. Танечка наслаждалась «неодиночеством». Приезд тёти и двоюродной сестры сделал обычные ритуалы и действия новыми и интересными: даже чистить зубы стало не так скучно. Агнесса оказалась просто умницей – спокойная, вежливая. А ещё она умела читать. И девочки, не отрывая своих родителей от дел или общения, зарывались носами в книжку со стихами. «Я люблю свою лошадку, Причешу ей шёрстку гладко…» – звонко читала Агнесса, а Таня доставала со дна ящика с игрушками забытого Рыцаря старшего брата, и сёстры чесали гриву его коня. «Идёт бычок, качается…» – декламировала Танечка, и девочки опять копались в игрушках в поисках умельцев ходить по дощечкам… А после обеда к сестричкам присоединился сосед Павлик, и веселье закрутилось по новой.