Павел Лешинский - На горизонте Мраморного моря

конечно, не добавил ей очков, но удивить она смогла. Подумав несколько секунд, Петр решил воздержаться оттого, что бы как-то выразить свое мнение приятелю. Не comme il faut, как говорится.

Но Саша начал сам:

– Не, ну ее на… Я так не могу. Изнасиловала меня, представляешь!

– Честно говоря, она мне еще в Стамбуле не ахти как понравилась. Но сам

понимаешь, дело вкуса. По мне, пошловата малость. Однако, сноровиста. Этого не отнять Какова!

– Да ну ее, – сокрушенно согласился Саша. Веселость незаметно слетела у него с

лица.

Все-таки, есть даже романтическое что-то в этом, на первый взгляд грубом весельчаке – подумал Петр. Тема была исчерпана. Саша как будто поставил точку, перелистнул страницу. Через минуту его зычный голос уже громыхал, где-то в стороне. Петр продолжал мерно слоняться вдоль автобуса, пытаясь согреться, и спустя некоторое время, он тоже прибился к тесному кружку, собравшемуся у дверей. Старший группы Олег и еще несколько мужчин и девчонок что-то озабоченно обсуждали. Постояв немного, Петр понял, что Олег не хотел выгружать мешки пока не подошел второй автобус. Земля была мокрая, противный мелкий дождь не переставал, и неизвестно, сколько предстояло валяться их драгоценным мешкам здесь дожидаясь отстающий транспорт. Обычно автобусы разгружали один за другим и одновременно перевозили мешки на карах к железнодорожным путям. Но водитель оказался другого мнения и в нем он был непреклонен как скала. Он зацокал языком, как обычно делают турки, выражая категорический отказ. Пришлось приступить к разгрузке. Считанные минуты и дождевая влага на лицах и телах парней смешалась с потом. Женщины, состроив страдальческие или озабоченные мины, мешались возле куч с чувалами, изредка, делая безуспешные попытки хотя бы сдвинуть какой-нибудь из них. Такое положение хоть и было самым обычным делом и повторялось из раза в раз, всегда раздражало Петра и вызывало в нем внутреннее негодование. Еще бы, ведь приходилось ворочать в основном чужие мешки, по большей части бабьи. Нередко встречалась эдакая девочка – попевочка, которая, оказывается, везла настолько тяжеленые чувалы и в таком изрядном количестве, что они могли бы сделать честь самому матерому челноку с бычьей шеей и волчьей хваткой. Петр же возил только кожу, поэтому никогда не имел много багажных мест, и если бы ни прохождение таможни, ему было бы гораздо легче ехать в одиночку.

Но вот автобус опустошен и уже налегке покатил к родным турецким пределам. Челноки остались в ожидании второго. Незаметно нарастала тревога. В том втором только товар и два водителя. И тот и другой вышли из Стамбула одновременно, но второй, поскольку был перегружен, отстал в пути. А если что-то случилось? Ночная дорога по неприветливой осенне-зимней Болгарии, в воображении ожидающих, становилась все более зловещей. Ведь каждый знал, что предательский лед тонкой кромкой в самых неожиданных местах покрывал трассу, и горный серпантин на туманном перевале запросто мог сыграть с раздутым тяжеловесным автобусом дурную шутку. Кроме того, нищую Болгарию вряд ли можно было бы считать безопасной страной и в криминальном смысле. Шутки перерастали в нервный смех. Оставалось надеется, что произошла незначительная поломка, и чувалы скоро обретут своих хозяев. Хоть мужчины и старались не выказывать внешних признаков обеспокоенности, напряжение в их глазах читалось все явственней. У женщин же, как часто бывает в критических ситуациях, начали появляться первые симптомы паники.

Вот, пожалуйста, миниатюрная Маринка на подкашивающихся кривеньких ножках приблизилась к Олегу. Нетерпеливо, срывающимся на истерические нотки голосом, бросилась задавать ему риторические вопросы, в промежутках, осыпая его самого и его фирму проклятиями.

Надо отдать должное, кое-кто из девчонок держались достойно и пока Маринка орала, а другие шипели от досады и злости, старались отвлечься. Но промашка действительно была допущена и Маринкин психоз, конечно же, не был лишен основания. Да и сам Олег уже трижды проклял себя за то, что не оставил никого из группы в том, как надеются все, отставшем автобусе. Надеялись также на то, что уехавшие водители смогут, при необходимости, хоть чем-нибудь помочь своим соратникам, если не стряслось действительно непоправимое. Замерев в беспомощном ожидании, челноки стояли, как по команде, обратив погрустневшие, но еще не потухшие взоры, в сторону, откуда должен был появиться злополучный автобус.