Максим Лазарев - Маша

Через минуту одновременно распахнулись все двери, и из мерседеса бодро вылезли пять человек. Все как на подбор крепкие, широкоплечие мужики с фигурами борцов. У троих лица украшали густые иссиня чёрные бороды, а у того, кого Максим сразу определил как главного, борода была какого-то странного рыже-палевого цвета. Из-под каракулевой невысокой папахи смотрели умные цепкие глаза. На груди полувоенного то ли френча «а-ля Соловьев», то ли какого-то национального костюма ярким пятном красовались в несколько рядов орденские колодки, а над ними светился большой, увесистый серебряный жетон с арабскими надписями. Последним вылез пятый член чеченской команды – пожилой, с красивой седой бородой и в главном украшении любого правоверного – кипельно-белой, режущей взгляд своей чистотой чалме, повязанной поверх редкого седого каракуля папахи. «Прямо Хаджи Мурат восстал из гроба…» – подумал Максим про себя и выбросил сигарету.

Чеченцы подошли группой. И, как подобает очень опытным воинам, встали полукругом. Тот, которого Максим определил главным, изучающим взглядом всверлился в глаза Максиму и медленно, но очень чётко произнёс:

– Джамбулат Магаев. Полковник специального батальона «Восток», – и так же не отрывая взгляда протянул руку.

– Здравствуйте, полковник. Здравствуйте, господа офицеры. Салам, уважаемый! – Максим подчёркнуто уважительно кивнул старику в чалме. – Меня зовут Максим Викторович. Подполковник ФСБ. Я думаю, вы знаете, что на меня возложено общее руководство операцией. Но я знаю, какие задачи поставлены конкретно перед вами, и не собираюсь вникать во всё то, что вы приготовили для этого. Единственное, хочу вам напомнить, что эти люди уже два часа как наш народ. И жить теперь нам вместе долго. Я уверен, что вы найдёте слова, которые дойдут до сердец этих людей. Всё, о чём я настоятельно прошу, – это, во-первых, не демонстрировать свою обособленность от всей группы. Второе – работать в контакте со всей группой. И третье – докладывать по ходу действия операции, если что-то пойдёт вдруг не так, и, естественно, по её итогам. Это понятно?

– Нэт вопросов, подполковник. Тут всэ взрослые. Всо понятно. Всё будэт хорошо. Когда начинаем? – чеченский полковник впервые улыбнулся, видно, пропитываясь уважением и принимая Максима за равного себе. Тут же заулыбались и все остальные.

– Раз вопросов нет, то тогда выдвигаемся чуть вперёд. Там чёрный «паджеро» должен быть. Там оперативники. Выслушаем доклад об обстановке в посёлке. Затем ждём военных и проводим общее собрание группы. Там я озвучу главное. Это вопрос, который не снимает вашего, полковник, задания, но делает его несколько сложнее. Чтобы не повторять по три раза, я объясню это сразу всей группе. Ещё есть вопросы?

– Нэт. Поехали, подполковник?

– Поехали. Я первый, вы за мной. – Максим пожал руку каждому из чеченской пятёрки, сел в «Жигули», и мягко, как бы никуда не торопясь, «солидно» покатил вперёд по узкой, когда-то давно асфальтированной дороге, ехать по которой сейчас было не страшно только на его «Жигулях». В километре-полутора, напротив автосервиса, под раскидистым платаном стоял автомобиль. Максим подъехал вплотную, покрутив ручку, опустил стекло двери и уставился на находящееся в метре тонированное окно джипа. – Есть кто живой, шпионы?

В ответ медленно опустилось стекло, и в Максима вперились два абсолютно одинаковых взгляда двух абсолютно одинаковых, словно только что из ксерокса лиц. Их тяжёлые, из-под низких бровей глаза вбуравились в Максима и принялись гипнотизировать его когда-то изученным ими «взглядом Кашпировского». Максим улыбнулся в ответ и, стараясь не провоцировать добрых молодцев, но в то же время показывая, кто тут всё-таки главный, добродушно произнёс:

– Расслабьтесь, парни, и не тратьте энергию за просто так. Спайки у меня все равно не рассосутся, а трёхлитровой банки с водой для зарядки у меня нет. Только коньяк. А он уже и так заряжен. Позовите-ка лучше мне Гринёва. Где он вообще есть? Спит, что ли?

Близнецы одновременно повернули головы вглубь автомобиля и так же почти хором произнесли:

– Товарищ старший лейтенант! Это вас.

Тут же с противоположной стороны шумно распахнулась дверь, и из машины вылетел высокий, сухой, словно журавль, человек с кадыкастой в порезах шеей, тонким бледным лицом и редкими светлыми усиками. Максим отъехал чуть дальше, вылез из машины и замер всё в той же позе – локоть на открытой двери, другая рука в кармане плаща. Молодой человек быстрой походкой аиста подошёл, а скорее подбежал к «Жигулям» и, изображая что-то похожее на стойку смирно, выпалил: