Ольга Маслюкова - Только мой…

– Мамочка, прости, – испугалась Полина. – Но… там уже никогда не будет цветов от папы…

– Дочка, почему она разлетелась на две части? Плохая примета…

– Ну что ты! Посуда бьется к счастью.

– Нет, это к несчастью. Две половинки… я и ты. Мы остались вдвоем. Как это говорят? Разбитую чашку не склеить…

Татьяна медленно поднялась с кресла и присела на корточки возле разбитой вазы. Задумчиво взяла в руки обе части и попробовала соединить, но тут же встала и поспешно выбросила осколки в мусорное ведро.

– Уже не вернуть, – задумчиво произнесла она.

– Да и бог с ней, с этой вазой.

– Это подарок Сережи…

Мать и дочь за многие годы привыкли к ожиданию. Вот и теперь дни летели, а они не верили, что произошла трагедия. Им по-прежнему казалось: вот-вот раздастся звонок, откроется дверь и на пороге появится их любимый муж и отец. Но в квартире все более ощутимо сплетало свою паутину траурное настроение.

– Полина, позвони, пожалуйста, всем нашим родственникам, сообщи о беде, – сказала однажды Татьяна.

– Хорошо. Но как быть с бабушкой? Она и так редко встает с постели, а уж это известие убьет ее…

– Да, его матери пока не нужно ничего говорить. Я потом сама съезжу к ней. Как бы ни было тяжело, но она все же должна знать правду, иначе не простит мне, что скрыла. Такова воля Божья – перенести все страдания. А моим родителям сообщи. Похороны по традиции будут в океане.

При каждом упоминании о том, что мужа больше нет, Татьяна не могла сдержать слез. Вот и сейчас они струйками текли по щекам.

День был солнечный, когда на большом корабле собрались все родственники погибших. Август, как это часто бывает, выдался самым жарким месяцем, словно стремился компенсировать пасмурные дни уходящего лета. Люди держали в руках венки, цветы и портреты своих близких, смахивали слезы и с тоской смотрели на волны.

Судно медленно отошло от берега. Татьяна смотрела вдаль. Океан, который она так любила, которым любовалась когда-то, теперь был ей ненавистен. Пучина поглотила ее любимого человека, унесла в бездну, которую еще девчонкой она хотела познать. Сейчас, словно стыдясь своего поступка, водная гладь была тиха и безмятежна. Татьяна бросала цветок за цветком в темно-бирюзовые волны и мысленно говорила:

– Сереженька, я люблю тебя. Эти цветы – знак моей любви и верности. Если ты там, услышь меня. А душа твоя на небесах… – она подняла голову к небу. – Я так ждала тебя… Теперь ты далеко… И я даже не могу прийти к тебе на могилку… Прости, любимый, мне так больно…

Слезы жгли, застилали глаза. Женщина прижалась к дочери, уткнулась в ее плечо и почувствовала мягкое прикосновение рук, гладивших ей пышные волосы, которые раздувал легкий ветерок.

На волнах океана колыхались венки и цветы – дань памяти погибшей команде.

Прошел год. Полина продолжала работать менеджером. Преподаватель, о котором она еще иногда вспоминала, переехал с женой в Москву. Девушка довольно скоро стала смотреть на свое увлечение другими глазами. Мать была рада, что дочь освободилась от наваждения, поняла свою ошибку.

Целый год Татьяна не снимала траурного платья. Жила она уединенно, замкнуто, улыбка редко появлялась на лице. Единственная подруга Оксана всячески старалась вернуть ее к жизни, приглашала в гости, в театр, а потом оставила в покое, надеясь, что время сделает свое дело.

Однажды, когда Полина вернулась вечером с работы и снова застала Татьяну угрюмо сидящей в кресле, она решительно начала разговор, к которому давно готовилась, но не знала, как приступить:

– Мама, больше так нельзя! Жизнь продолжается, ты должна жить, а не существовать. Я прихожу домой – ты грустная, ухожу – тоже грустная. В нашем доме нет солнца, мне иногда даже не хочется идти домой. Ты превратила наш быт в бесконечный траур, и это невыносимо. Так пасмурно и скучно в нашей квартире никогда не было. Но так папу, к сожалению, не вернуть. Кстати, он бы это не одобрил. Ты всегда была такая веселая, жизнерадостная, пора возвращаться к нормальному быту. Тебе сорок три года, ты красивая, умная, нельзя хоронить себя заживо. Твои черные платья угнетают. Так можно сойти с ума…

Полина старалась говорить мягко, по-доброму и в то же время убедительно, надеясь, что мать проникнется смыслом сказанного.

– Полинка, я все понимаю, и на работе говорят то же самое. Но пойми: я так любила твоего папу, что без него моя жизнь пуста и бессмысленна, мне ничего не нужно. Одно страшит: ты выйдешь замуж, и я останусь в полном одиночестве.