Евгений Кузнецов - Цвет страха. Рассказы

Ради смеха вспомнить хоть Машкова: как он, ещё студентом, в том своём театре однажды, спьяну заблудившись, вылез во время спектакля на сцену…

Похохотать-то от души нельзя: вредно.

Год, что ли, за годом.

Верин – он, Верин, стал вдруг чувствовать в себе какое-то… спокойное беспокойство…

…Странно, честное слово, устроено это самое, как говорится, общежитие!

Пять лет выстоял он в пивнушках с однокашниками, курильщиками и пьяницами, молчаливо-стойко присутствуя при их полупьяном бреде: критике всех напропалую властей и эрудиции со всевозможными цитатами, – но, с другой стороны, как же было совсем без каких-никаких друзей…

Когда-то, работая следователем и сажая каждый день в тюрьму, не боялся ходить в общественную баню (не упускать же взять, что можно взять… и со своим, конечно, веником) – а ныне, когда достигнуто всё, ради чего это всё, став генералом… разве мыслимо хотя бы выйти в парадном мундире на улицу!..

Служил в армии в войсках строгих, связанных с «органами», защищая с оружием в руках социализм, и потом тайно болел мечтой об этих «органах», которые особо строги к врагам социализма, – а дочка оказалась именно в той стране, чтобы тех врагов размножать!..

Не брал в рот ни на миг табак, занимался спортом и режимом – а теперь знаком со всеми врачами… в своей родной специализированной больнице…

Всю жизнь оберегал и питал своё тело – а теперь оно, тело… как бы не послушно ему… словно оно, тело, само наметило для себя какой-то план и путь…

Какой?!

Известно какой…

…На похоронах Пичугина встретил – Машкова!

Сергея, да, Сергея…

Тот, уж тоже пенсионер, опять работает кем-то в своём театре…

Верин в некотором даже смущении – бодрясь и поглаживая одной ладонью голову и другой ладонью живот – спросил у него про здоровье:

–– Сколько у тебя давление?

–– Какое ещё давление!

Машков, оказалось, ни разу в жизни не был даже на больничном…

…В городе – невыносимо ходить по улицам. – Всё и все вокруг – понятно и понятны.

Все деревни глухие – в окрестных, более-менее безопасных, областях – облазаны…

Карьера – по причине возраста и ресурса связей – вся исчерпана…

Но нет, получилось и получается, полного покоя!

Смысл – он ведь смысл.

И теперь.

Что же и как взять – чтоб можно было взять.

Ещё.

И лучше б ещё – и после ещё.

Куда девать нажитую привычку и цель?

Чтоб – главное, самое главное – знать о себе самом, что ты не в дураках и даже не в простаках…

И вот.

После долгих ночей и одиноких лесов… странная догадка!

Взять ещё – чтоб не быть и не остаться навек в простаках – можно… только в самом себе.

Ну что ж.

И это неплохо.

Даже хорошо. – Ты сам перед собой как никто доступен.

Но ведь ты… хочешь не хочешь, надо признать… такой же, как все!

В чём же догадка?..

Тем более – в любую минуту, не завтра, так через год, ты можешь, как вон сплошь и рядом, умереть, помереть…

А в том и догадка. – Не зря она такая неожиданная.

Даже прямо-таки открытие!

Ведь если он, Верин, умрёт – с ним случится, с ним произойдёт… нечто необычное, необыкновенное.

Да… кожа, мясо, кишки и всё прочее… да, сгниют…

Но!

Вот это и есть находка…

Жутко-сладко её даже самому себе мысленно промолвить…

Скелет – скелет его не сгниёт!

Вон по телевизору: там и тут раскопки…

Всё от тела и одежда на теле, и сам гроб – всё сгниёт, а скелет его, Верина, – останется цел.

Цел как-то так – что цел, да и всё.

Навсегда не навсегда… это лишь пустые красивые слова…

И что потом будет там, вверху, – то есть здесь, где он пока, – тоже: какая нафиг разница…

Главное, главное: что бы и кто бы, и как бы – а его скелет цел-целёхонек!

Ярославль. 6 и 7 октября 2021

– Сначала поправь матрац на диване. Мне одной, я пробовала, тяжело.

Велела она ему руки мыть на кухне, так как, мол, в ванной замочено бельё.

Передумала же она сразу и велела ему мыть руки всё-таки в ванной: с бельём, дескать, ничего не случится, а на кухне нет чистого полотенца.

Велела было она ему убрать со стула свой свитер, лежавший подушкой, – и тотчас же возмущённо махнула рукой: садись, мол, прямо на него.

Говорила она то голосом словно бы слегка простуженным и прижимала ко рту пальцы, то вдруг голоском звонким, будто бы что-то весёлое вспомнившим…

Она сейчас всё держала в сердце, как искренне были удивлены его глаза, едва он переступил порог, – когда они увидели её новую откровенную блузу....