Елена Махровская - Я, Анна, лежала желанная

Всё же он своим задором сумел её раскачать, она оттаяла и "простила" ему открытку, которая была и не открытка, и не ей, и не от сердца.

Они чатились, и эсэмэски тренькали «динь-динь-динь», и градус сексуальности только начал нарастать, как вдруг Галя услышала… громкий, отчетливый и протяжный во времени ЧМОК.

– Гриша, что это?! – Воскликнула потрясённая Галя. На мгновение он растерялся.

– Иришка поцелуйчик прислала… Галя, что с тобой?..

***

Молодая Наташа встречалась со старым Игорем. Им было тяжело друг без друга. Стареющим людям нужно вдохновение, новый вдох жизни, свежий взгляд в этот мир. Людям, жить начинающим, открывающим мир, нужен опыт стареющих. Они просто были друг другу нужны. Ведь главное не в том, чтоб вы были одинаковы, а чтоб то могли дать друг другу, что бы вам было нужно. В этом секрет философского камня, отливающего отношения в золото.

***

«Это переносы!» – заявил Мозговой, безапелляционно, напористо и авторитетно. Галя негодовала. «Понимаешь, мне как будто в позвоночный столб ледяной воды налили», – поделилась она. «Да выбрось ты это. Из головы, из жизни, из своего Мира. Ты это можешь». Галя уставилась в зеркало: «Кто ты такой?» – изумилась она.

18) Шестая глава.

Таня растила дочку. Тяжело и много работала, экономила на всём. Это «всё» составляло: косметический ремонт, электричество, мебель, качество одежды.

Исключало оно следующее: качество еды, кино и пиво, личное здоровье, ребёнок.

Под понятие «ребёнок» входило многое. «Мать» ребёнку обеспечит всё, что нужно ребёнку, которым была эта мать. Таня покупала игрушки. Нарядные куклы, которых сама и расчёсывала и одевала. Покупала раскраски, и требования к рисованию были настолько строги, что нельзя было выйти за край. Выбивала в санаторий путёвки, для лечения ребёнка, естественно (у неё же насморк! Она ночью СОПИТ!). Образовывала культурно: вывозила в Москву на балет и в художественные музеи, записала в пять разных кружков – по занятию на день, кроме выходных. Был тут и балет, о котором Таня в детстве мечтала, и художественная гимнастика, и скрипка; языки – английский, немецкий, французский («у ребёнка память способна запоминать много языков сразу, и чем раньше начнёшь, тем они быстрее усвоятся»). «У ребёнка нет понятия усталости, – объясняла она всем. – Она может целый день что-то делать, быть активной, просто нужно виды деятельности менять». Также гордость представляли шахматы.

– Представляешь, они могут целый час сидеть, учить одну партию. Не играть, фигур не двигать, просто сидеть, смотреть на доску, – хвасталась она подруге, заплетая дочери хвост.

– А зачем это им?

– Не знаю, так их преподаватель учит. Шесть занятий прошло, они всё одну партию учат.

– Ну, не знаю, что сказать на это…

Таня сама не знала. Просто принимала, как данность. Интересно, как учили шахматистов играть – Таль, Ботвинник, Лужин…[1]

– Анна, соберись уже вместе! – раздражённо крикнула Таня.

– Вместе с кем?

– Соберись в одном месте, дура.

***

cолоно хлебавши

Заживает – начинает жить, возрождается

Крайний – последний, конечный (от слова «край», за краем – начало другого)

Последний – последующий (от слова «след», следовать далее так же)

Техника – умение делать то, что хочется

Кармушка – привязка к миске с едой, алгоритм, наказание за ослушание, карма

Мироприятие – принимание мира с готовностью

Везувий – кондуктор, проводник, сталкер

***

Про Руслана Клим догадался сразу. «А ты об этом напиши, – посоветовал он жене. Сочини стихи. Или песню».

За Уральским хребтом, на краю предгорной равнины, у истока великой Оби

вырос город. Он величествен и прекрасен, как и всё, что возводится с душой, и по совести и по замыслу, и по плану творца. Он самобытно красив. Возводился на Месте Силы – вихревых потоков, совершающих обмен между бесконечностью и точкой взрыва. Мистицизм архитектуры, Рерих и Денисова пещера. Близость с первым поселением людей. Историчность, дикость, вольность.

Это Буйск. Здесь жил Руслан Похмелин.

Признаться страшно лишь себе,

О чём листва всердцах трепещет,

О чём дожди по окнам хлещут

И шепчет рожь при молотьбе.

О чём кедровая слеза,

И соловья бесстыдны трели,

И что хотел на самом деле

Ты мне сказать, ты мне сказать.

«Да уж, – подумал Клим. – Не помог совет, бывает», – возвращая тетрадь со стихами. Галя на него накинулась:

– Я же говорю, что не умею писать по заказу!