Мэгги Ри - Лимит исчерпывающих вопросов

– Слушай, ты так вцепился… Что-то важное там? Золото, бриллианты?

– Если бы, просто профессиональное оборудование, не более.

– А… – тот опять нагловато улыбнулся и закивал. – Всякие кисточки и баночки, да? Ну, малюй, Эдик-педик, малюй… Отпишись потом хотя бы, как твои здоровье, ладно? Страшно за тебя, щупленький такой, как бы она тебя не съела сразу. Самка богомола.

Сказав это, парень рассмеялся над собственной шуткой так, что сигарета выпала изо рта прямо в лужу. Он чертыхнулся, вновь улыбнулся Эдику, махнул рукой, и полез доставать новую. Эдик тем временем проследил за ним, махнул ему в ответ и повернулся спиной, разглядывая большой дом, к которому его привез Вовка. Это было высочайшее здание, молодое, чистое. Напоминало огромнеую крепость, с двумя башнями, словно рогами, сверху. Абсолютно отличающееся от остальных окружающих его зданий. Стеклопакеты на всех окнах стоят, сам дом – ни пылинки. И двор был виден за тяжелым забором.

Дождавшись, пока одноклассник, наконец, уедет на своем «таксо», Эдик осторожно подошел к домофону и взглянул на ровные кнопки. Его настиг нервный смешок. Он вспомнил, как Вова говорил про Дину, как ее описывал, и по телу пробежали мурашки. Эдик ужасно жалел, что несколько лет не связывался с ней. Сейчас, думая о ней, представляя ее тем самым человеком, про которого ему рассказали, он все больше и больше боялся увидеть ее вновь. Но деваться ему было особо некуда. Родной город был ему уже совсем не знаком, в нем было внезапно чертовски мало знакомых лиц, а еще меньше – тех, кто мог бы его принять у себя, хотя бы ненадолго. Безусловно, он мог бы пожить в гостинице, но он приехал сюда совсем не за этим, и чемоданчик у него был далеко не для этого.

Поразмыслив, Эдуард Александрович решился и набрал номер квартиры. Послышалось треньканье, которое означало, что надо ожидать. Еще никогда время не было таким жестоким. Он несколько минут стоял, слушая эту мелодию, прежде чем услышал гудок – его впустили. В этот момент ему стало даже немножечко легче. Никто не спросил его, кто он, что он тут делает. Его просто впустили. Как своего.

Во дворе он практически успел заблудиться. В большом современном доме было несколько входов и выходов в другие дворики небольшого размера. Ему оставалось лишь обойти все подъезды, спросить пару раз дорогу у местных, и он оказался возле еще одного домофона с аккуратными кнопками. Эдику показалось, что вот здесь-то он и уснет, прямо возле подъезда, настолько невыносима была мысль о повторном ожидании пропуска внутрь. К его счастью, именно в этот момент из подъезда вышла бабулечка, которая явно куда-то очень спешила. Подержав ей дверь, Эдик получил какую-то ругань в ответ, после чего проник внутрь и стал искать номер квартиры. Пятьсот сорок девять. Пятьсот сорок девять. В голове крутилась цифра, которую ему назвал Вовка. Эта цифра засела в нем так глубоко, что ему становилось хуже с приближением нужной квартиры. Или оттого, что этажи шли друг за другом ввысь, а цифра все не находилась. Эдик, пытаясь отдышаться, взглянул на номер этажа: он пробежал всего четыре этажа, не найдя лифта, а впереди было еще больше.

Ему всегда казалось, что он в приличной форме, по крайней мере он употреблял алкоголь только по праздникам, не курил, не перетруждался, но именно сейчас предчувствие его обмануло. Он готов был лечь прямо на лестнице, когда мимо прошла молодая женщина, спросила его о чем-то. И ее вопроса он понял то, что она приняла его за наркомана и то, что в доме, оказывается, есть лифт.

– Вы, должно быть, просто зашли сюда по ошибке, – мило улыбнулась она, выглядя довольно добродушной, прямо как будто знала его давным-давно.

– Нет, нет, я ищу квартиру «пятьсот сорок девять»… – на последнем издыхании прошептал Эдик, ощущая, как руки перестают держать чемодан.

– Так вам на тридцатый этаж, что же вы пешком поднимаетесь, – она искренне улыбнулась ему, после чего помогла встать на ноги. В этот момент из ее квартиры показался муж и пару маленьких детей, которые не понимали, почему мама с кем-то разговаривает на лестнице. Эдик даже ощутил себя в какой-то мере дома. Не там, в Петербурге, а там, где мама. Эта женщина, мать двоих детей, показала ему, где находится отдельная дверь с лифтом, рассказала, куда надо было свернуть сразу для подъема на лифте. Когда она ушла по своим делам, юноша даже почувствовал себя каким-то брошенным ребенком. Иногда ему безумно хотелось позвонить маме, сказать, что он скучает, что у него все в порядке. Прошлое не давало ему расслабиться и рассказать обо всем на свете. Как только он вспоминал папин взгляд, голос, тяжелую руку, все сразу становилось на свои места.