Леонид Куликовский - А ты помнишь?..

Минут через пять я выудил рыбёшку, маленькую такую, курам на смех… Услышал опять тот язвительный смех от друга, который терпеть не мог:

– Ты что, хочешь услышать от меня любимое выражение? – сказал я ему, однако не высказал, опасаясь реакции, – Потом попробуем в заводях порыбачить, может там будет клёв…

– А-а всё одно, вряд ли и там будет ловля…

Пробыли мы ещё с полчаса за ужением, поймали совсем ничего, по паре мелких гальянчиков, смеяться было над кем, каждый над собою…

Потом перешли на речку, в заводи, где течение было медленное. Река делала повороты, образовывая тихие места, где в хорошие солнечные дни всегда можно было видеть косячки рыбёшек, что резвились в своей стихии. Ничего! Результат тот же…

– Ладно, нарыбачились, пошли к костру греться, потом домой, – предложил Валера, и я охотно согласился…

Дождь не переставал моросить, стал крупнее, по всему было видно, что переходит он в обложной. Сколько будет продолжаться по времени – кто знает? Тучами обложило весь небосвод, они снизились и придавили своей влажностью землю. Краски посерели, стали блёклыми, всё кругом замокрело. Дальний лес за пеленой дождя потерял свои очертания, зачернел вдали просто полосой бесформенности. Неуютно, сыро, зябко стало… У огня всё время не усидишь, обсыхая, пора возвращаться…

Мы погрелись возле костра, который до этого поддерживали, чтобы дождь его не притушил, доели оставшуюся еду, на природе аппетит «волчий», быстро голод берёт в оборот, затолкали в рюкзак Бобку и двинулись в путь.

Точно сказал друг, нарыбачились…

* * *

Дома на нашем переулке были, как сообщающие сосуды. Живущие в них, знали друг друга, по возможности общались, а иные и дружили семьями. Вечерами собирался люд на лавочках возле домов, судачили о том о сём, кочуя от одной лавочки к другой… Обсуждались всякие животрепещущие дела, не без осуждения нравов теперешней молодёжи, это, как известно, во все времена было злободневно, особенно у старушек, потом переходили к насущным делам, задевали словом и отсутствующих сударышек, как без этого? никак… Язык он, известно без костей, не применёт подцепить на себя характер соседушки и ну! молоть без конца, а потом о следующей в очереди, но обязательно отсутствующей. Так по очереди всех и перемелют, но без злобы, для порядка, ведь они тоже перемалываются на языке других…

А что говорить о ребятах? о моих друзьях… Здесь всё проще. Свистнул, предложил, побежали выполнять желаемое… Через дом от моего дома жил Сашка, с которым мы продолжили дружить и после нашего детства, будучи взрослыми людьми. Сашка, Сашкой, но мы все кликали его Виногором, в основном дразнилка была по фамилии, меня, кстати, Куликом, иногда, чтобы обидеть, обзывали и другими хлёсткими прозвищами, не часто, но бывало… Рогаль, Калаш, Артюх и Фёдор и так далее. Такая форма видимо набрала силу из каких-то древних веков и захватило моё время в полной мере, но мне думается, что живя тесно друг с другом, как на ладони, зная хорошо друг друга, подмечая особенности каждого, тогда вырисовывалась истинная натура того или иного жителя. Вот и складывалась сущность того, кого обзывали, а клички давали ой! как разные с нелицеприятными словами. Разные бывали прозвища, в основном по характерной черте, свойству, давали в разные периоды жизни, и было несокрушимое правило – человек не может дать прозвище самому себе, иногда и носило характер поддразнивания и желания обидеть… Прозвища имели разное происхождение, давали по фамилии, от рода занятости, от увлечения, от привычек, от внешности, от физических недугов… У нас же всё было чинно, и многих обзывали только по фамилии, исключения составляли единицы, Валера был Пончиком, а Виктора звали все Витой… Так и орали, вызывая на улицу:

– Кули-и-ик, выходи!.. Вита-а, айда в хоккей гонять!.. Винного-ор, купаться идём!?..

Только и слышно было, а порою свист пронзительный, залихватский заставлял обязательно высунуть свою мордочку в окно или из сарая, если прихватывали во время домашней работы. Отец не применёт тут же съязвить:

– О! Уже высвистывают, давай бегом, а то прогул поставят…

– А можно, Пап? Я ненадолго, только чуть-чуть…, – так и отпустил, жди…

– Иди, беги, но после того, когда всё сделаешь, – а дел делать, не переделать…

Сашка, Виногор, старше меня немногим более полутора лет, но ростом рядом со мною… Вёрткий, умный, много читающий, временами обидчивый, словом требующий к себе внимания, он был во многом заводилой и верховодил нами… Однако ничего не мешало быть нам близкими друзьями. Можно сказать – закадычными… Хотя слово «закадычный» относилось больше к собутыльникам, оттуда и пошло странствовать по жизни, которые вливают за кадык, в наше время пользовалось популярностью среди пацанов и расхожестью в употреблении… Мы с Сашкой, даже однажды подрались, треснули пару раз «по морде» друг друга и разошлись друзьями. Драка это то, что более сдружило нас… По какому-то кодексу негласному, драками проверялись на «вшивость», то есть на трусость, на показание себя во всей своей «красе». Хочешь, не хочешь, а драться надо, в противном случае – запрезирают, попадёшь в опалу. Не любил драться в детстве, не любил в юности и молодости. Тогда ещё драка проходила в определённых правилах, «лежачего не бьют», без подручных средств, ну и прочее…