Леонид Куликовский - А ты помнишь?..

Смотрю на него… Взгляд суровый, насупленный под бровями, кажется поначалу, что в нём уже нет и тени доброты, светлости, опасливый какой-то, но я-то знаю… Стоит показаться какой-либо детке в поле зрения, как всё в лице меняется, откуда-то из нутра идёт свет. Выражение становится мягким, морщины разглаживаются, появляется улыбка в глазах и выражение приобретает даже лукавый оттенок. Как я любил это выражение в тот момент, когда мы играли с ним в шашки. Шутки так и сыпались… Мама говорит, что в каждом живёт божья искра, которая просыпается под воздействием другой искры. И в нём, и во мне живут божьи искры, вот только где?.. Искры же горячие – жечь должны…

Хорошо кругом!..

Отец отдыхает, Шарик мирно посапывает рядом, а мне так хочется в лес, я уже совсем отдохнул, однако робость охватывает, вдруг заблужусь или какой-то злой зверь рядом. Правда Шарик какой-то смирный, нет в нём тревоги, значит спокойно всё, нет никакого злодея, да и ружьё рядом – его опять понесу, отдохнул… Я вроде с ним как бы взрослее становлюсь… Ага!..

Через полчаса мы были на Гороховском. Собою оно представляло марь, просто марь кругом и не более… Километра на два, три раскинулась вширь и в стороны до горизонта, а что за марью дальше? Дальше ещё более дремучая тайга, Отец бывал, но мне не приходилось. По всему видно было, что во множестве росли кустарники голубицы…, вот видите? опять слово из прошлого, означающее голубику. Мы и шли, чтобы разведать, приходить ли сюда за ягодой чуть позднее. Отец знающе оглядывал кусты, принюхивался, смотрел на соцветия или ещё на какие-то признаки будущего урожая и с удовольствием заключил, что:

– Кусты будут синими от ягод! Придём…

Знаю, домой придёт и скажет:

– Ну, мать, будет урожай на Гороховском, а вот под леском, где в прошлое лето собирали плоховатенький, ну да ничего, сходим…

Вся природа Гроховского в эту летнюю пору цвела в своё удовольствие. В небе висело горячее солнышко, облачка лёгкие пушистые, но редкие, то закрывали его, то открывали на значительное время. Здесь и там горели оранжевым цветом огоньки, а в иных местах и синели полянки васильками, да цветами, что в народе звались «кукушкиной слёзкой» саранки во множестве краснели яркими контрастными пятнышками. Всюду раскинулась красота в виде цветов, травы и мелких невысоких кустарников голубики. Марь, как я уже сказал, простиралась и влево по пойме небольшой речушки далеко, пока не скрывалась на горизонте и так же вправо убегала, прячась за кустарниками ив и тальника. Покосов здесь не было в отличие от мари Крутого, но всё ж напоминало её. Кочки, пырей вдоль реки, да разбросанные повсюду большие муравьиные кучки… Жизнь! всюду жизнь во всём своём многообразии. По нерадивости своей нарушал домик муравьиный, не сильно, садился и наблюдал, как слажено и толково, без суеты, мураши начинали заделывать рушение. Проходило незначительное время, и брешь заделывалась. По давно услышанной легенде, а где слышал и не упомню, что муравьи и пчёлы были завезены нам на планету из глубинных космических далей, для чего? кто знает…, наверное, чтобы научить человека разумного работать.

Дальше, через марь, мы не пошли, надо было километров десять назад шагать, поэтому Отец, глядя на меня, не решился. Мы забрали вправо, чтобы найти сквозную дорогу, что резала тайгу до Крутого, и мы нашли её. Идти был легче, но расстоянием значительно дальше.

Пройдя по тропке уже домой, нам необходимо было завернуть в березняк, а там посмотреть брусничник. Мы всегда в этом месте собирали ягоду. Урожай хороший был почти каждый год, но убедиться надо, чтобы зря не «убивать ноги» потом, выражение моего Отца, а возможно и бывалых людей означающее много ходить и без пользы… Вновь надо было побираться в некоторых местах через чащу. Я храбро нёс ружьё, не жаловался, даже в собственных глазах виделся почти взрослым и уже совсем охотником…

И тут мне надо же было сотворить такое…

Внезапно, как гром среди ясного неба, прогремел у меня за спиной оглушающий выстрел, такой силы, что я присел и оглох… В голове зазвенело, окружающее стало немым… Был ли я жив какое-то время от страха, не знаю, но подбежавший Отец долго приводил меня в состояние реального жития на этой планете. Он тряс меня, спрашивал что, где и почему, а я всё показывал куда-то рукой, ещё оглоушенный и почти не соображающий, мол, где то там, в какой-то стороне в нас стреляли. Сняли ружьё с плеча, Отец понюхал ствол, заглянул в патронник – всё стало ясно, кто на кого напал и открыл стрельбу… Задал пару вопросов и, если бы не мой сильный испуг, трёпки бы не миновать, ему всё стало понятно, что случилось…