Валерий Петков: Мокрая вода

Названия на Руси всегда были точными, это на первый слух вроде бы кочевряжатся, а вслушаешься – всё точно!

А в метро нырнёшь, – будто внутрь себя смотреть начинаешь, не так распыляешься, как на улице. Пространство замкнутое, невольно концентрирует.

– Патриотизм прививают вместо христианства. Это не всем понятно!

– Вандалы!

– Вандалы – вечные скитальцы, перекати-поле европейское. В пятом веке разграбили, Рим, и хватило, чтобы увековечить своё имя.

– От непонятого и необъяснимого рождается злоба, эта злая энергия выхода требует. В своё время старые кладбища перенесли бы на другое место с почестями и отпеваниями. Но кому это надо было в советские годы! Тоннели и станции закладывали без всякого. Получается – спускаемся в могилы, сталкиваемся с нечистой силой. Рассказал тут одному, отмахивается: «Да чушь всё это!» Но кто на себе не испытал «чернуху» и бессилие после «тёмной» станции? Я у отца Амвросия, в храме – спрашиваю:

– Как быть?

– Самое простое – крещёным всегда нужно носить нательный крестик или икону с изображением святого, тёзки – ангела-хранителя, заступника своего.

Боб задумался:

– А другим-то что делать? «Аллах Акбар – кричать, суры из Корана? Или – «вейзмир» вопить во весь голос? Хари Кришну призывать?

– Я однажды удивился – откуда у нашего человека такая тяга неистребимая к норам, пещерам, схронам, землянкам. Тяга к таинственному. Истоки в зверином прошлом, генная память? А после душного подземелья – хочется воздух глотнуть свежий, на травах настоянный, от слова – настоящий. До головокружения. Человек, как ракетный двигатель – без кислорода двигаться не может! Наверное, и двигатель придумали именно по такому принципу. Да. И глядит человек на купол неба, возносит взор к звёздам, галактикам: может быть, там – наша праматерь жила и живёт! Отпускает на время поиграть, потом забирает дитя неразумное, малое – к себе, домой. И душа распрямится, глядя на звёзды, снег, листья, солнечные блики, и слеза подкатит, и скажешь себе – э, нет, не червяк я в земляной норе, если вижу вокруг мир удивительный, который под силу создать – только Богу. И стихи придут, как спасение от безумия вокруг, или как молитва. Нигде в мире нет такой плотности поэтов «на душу населения» – только в России.

Молчал Василич, не торопил Боба, понимал – хочет выговориться. Может быть, ищет слово точное, искреннюю фразу – непридуманную, бесхитростную. Потом эта ниточка сама в клубочек закрутится, пусть кособокий, но – настоящей, как жизнь.

В тот день, как обычно, сдал смену на Замоскворецкой линии, а добираться надо было на Юго-Запад. На – «Юшку».

В кабине за смену надоело – тесновато. Форменку в пакет убрал, майку надел, вошёл в вагон. Фирменный, «Красная стрела – 75 лет». «Сердца́ столиц соединяя» – слоган такой бодрый. Над дверью – «Москва – Санкт-Петербург». А если он обратно поедет? Будет путешествие из Петербурга в Москву?

Народу! Будто в сауну попал. Каждый пассажир, как лампочка, выделяет тепло. Девять миллионов человек в день – иллюминация. Перед самой войной чуть больше тысячи за сутки перевозили: рекорд был установлен! Сейчас от «Проспекта Мира» до «ВДНХ», теперешняя ВВЦ, установили какие-то фантастические агрегаты, которые воздух охлаждают, и очищают, – экологически чистые и влажность не увеличивают. Нигде в мире таких нет, а у нас есть.

Мало пока, но будут на всех ветках.

– Только вот – когда? Пока же – вентиляционные шахты торчат там и сям в самых неожиданных местах. Жабры метро.

Только вошёл в вагон – сзади ка-а-ак двинули, – ойкнуть не успел! А ещё втискиваются, плечом буровят, ввинчиваются упорно, как таракан под край обоев.

Какой-то мужик соседа задел. Тот его сходу послал. Немолодой, видно, что работяга, «гегемон» из советских передовиков производства.

Пальцы плоские, работой раздавленные, с трауром под ногтями. Туфлишки не чищенные со дня покупки, авоська с «тормозком» обеденным.

– Понаехали! – брызжет слюной через редкий редуктор оставшихся в пасти пеньков.

– Я тя – в Рязань родную счас отправлю! – отвечает – второй. – С-с-с-котина! – Шипит, как шланг дырявый.

Второй сапог – до пары – к первому.

Сцепились, чубы сивые у обоих, а как пацаны, никакой солидности. Так на перрон и выкатились, собаки драные!

Люди за спиной забурчали, завозмущались, завозились. Тётка не разобралась, что к чему, заблажила: – «Понаехали – чучмеки!». Культурная такая, москвичка, значит.