Любовь Чумакова - Зоя – любовь Тумана

Перед прудом, в той самой берёзовой лесополосе, на дереве она увидела висельника. Сильно испугавшись, она все же пыталась рассмотреть, кто именно это. В какой – то момент силуэт сильно напоминал Матвея Туманова. Очнувшись, она много раз перекрестилась. Понимая, что не может справиться со своими страхами, перелегла в кровать к сестре, мысленно благодаря её за то, что она уже дома, и крепко обняла Марусю, будто ища в ней спасение от нагнетённого кошмаром ужаса. Та, с трудом приподняв голову, лишь приоткрыла один глаз, спросив, чего она так дрожит. Но сама, приблизительно понимая сквозь сон, в чем может быть дело, ответила на её объятие и подвинулась, чтоб сестре не приходилось лежать на самом краю.

Наутро Зоя поинтересовалась, к чему может живой человек сниться покойником, на что получила ответ от старушек, по пути провожающих коров в стадо, что этот человек будет жить долго, возможно даже очень счастливо. Это немного успокоило девушку.

После этого сна отношение Зои к Матвею странным образом поменялось, она будто по – другому стала смотреть на него. Какое – то постоянное чувство тревожности и переживаний за него смешались, и постепенно начала проявляться к нему неловкая нежность. Наблюдая за его общением с Людмилкой, она думала, что действительно они будут счастливы вместе. Ему по душе все её капризы и выходки, а она всегда – всегда умело этим пользовалась. Значит у них любовь, большая и настоящая. Глядя, как его ладонь скользила по её талии, ей казалось, что и она ощущает это прикосновение. Но сама Зоя понимала, что ей пока не суждено задумываться о подобных радостях.

***

Матвей вернулся с ранней утренней косьбы. Ночные гулянья, без которых не могли проходить молодые холостяцкие годы, хотя и приносили свою порцию радости, но изрядно изматывали его организм. Увидев, что матери нет ни во дворе, ни дома, он решил позволить себе поваляться лишний часок в постели. Вот-вот должен был окончательно вступить в свои права полуденный зной, выпустив на волю потоки солнечных лучей, прожаривающих воздух.

Надеясь, что дремота овладеет им достаточно быстро, утопив его в сладком и крепком сне, он улёгся поудобнее на живот, уткнувшись носом между подушкой и стеной. Его взору уже представали какие-то смутные сюжеты, состоящие из картинок прошедших событий, переплетающиеся с планируемыми делами, которые обсуждались накануне на вечерних посиделках. Из глубины сна мелькали лица знакомых и друзей, слышались голоса, но их речь порой невозможно было разобрать. Вечно смеющееся лицо Людмилки мелькало перед ним, она задавала непонятные вопросы, на которые, однако, Туман находил ответы, и как ни странно, не слыша и не осознавая собственной речи, присутствовала полная уверенность в правоте каждой сказанной фразы. Диалог становился все звучнее, слова доносились, словно эхо из холодного колодца, однако Матвей начал прилагать ещё больше усилий, чтобы расслышать, о чем именно его спрашивают. Будто кто – то со стороны прибавлял и убавлял звук общей картинки, как на радиоприёмнике.

Но тут он понял, что его сон оборвал громкий хлопок входной двери. Это вернулась мать, и в дом она зашла не одна. Соседка ещё в сенцах всхлипывала от смеха, рассказывая, как стала свидетелем смешной сцены. На базаре едва не обдурили Петьку Таратошку. Односельчане, с целью установить справедливость так накинулись на продавца, чтобы проучить мошенника, что тот вряд ли пожелает появиться в их деревне ещё раз.

Суть разговора заключалась лишь в том, чтобы просто было о чем посудачить в однообразные сельские будни, но достаточным, чтобы Матвею стало досадно от того, что его пробудили из – за такой глупости. Не любил он слушать бабские разговоры.

Это не было и характерной чертой Софьи Григорьевны, матери Матвея. От многих сельских баб она отличалась мудростью и рассудительностью, хотя сама являлась коренной жительницей Колокольца. Однако её жизнь складывалась не самым лёгким образом. Рано овдовев, ей пришлось одной взращивать своего орлёнка-сына. Позже слегла её мать, которую ей тоже пришлось дохаживать самой, обходясь по большей части без посторонней помощи, рассчитывая лишь на свои силы. Не было привычки на что-либо жаловаться и уж тем более чем-то не довольствоваться. Но с присущей ей житейской мудростью, она обладала умением поддержать любой разговор, не навязывая своей позиции, либо острословного мнения. Вот и щебечущая соседка Галочка не могла наболтаться с учтивой слушательницей.