Эльвина Кросс - Этого достаточно

Пока ехала до дома, в мою «трезвую» голову пришло несколько идей рисунков. Ничего особенного, мне просто нужно постоянно пробовать, и однажды я нарисую ту самую картину. Может быть, это произойдёт сегодня, а может, через лет десять, кто знает. Возможно, это никогда не случится. Также не исключено и то, что я себя просто убеждаю в этом, мне ведь, в принципе, больше нечем заняться. Единственная цель жизни – эта чёртова картина. Но предана я этой цели уже слишком много времени, поэтому буду рисовать, и неважно, какая у меня на то причина.

Захожу домой, разуваюсь, скидываю на пол пальто, двигаюсь прямиком к рабочему месту. Беру кисть, и меня пробирает до дрожи. Запах краски сводит с ума, и я начинаю собирать всё, что накопилось внутри меня, и выплёскиваю это на лист плотной бумаги. Неудивительно, что я забываю принимать вторую таблетку, хотя наутро её нет, а глюки есть. В порыве бреда я её просто выкидываю.

Опять всё повторяется. Время так быстро летит, я еле успеваю перекусить и сходить в туалет. Курю, прямо сидя на полу, не выпуская из руки кисть. К ночи я уже совсем плохо соображаю и не запоминаю того, что со мной происходит. Когда чувствую, что полностью опустошена, падаю на кровать и засыпаю. Кто там говорит, что не видит цветных снов? Видели бы вы мои, они не просто цветные, а до тошноты приторно-яркие, но в основном жуткие и страшные. Неподготовленным людям вряд ли удастся перенести такое.

Открываю глаза, но мне кажется, что я ещё сплю. Который час? Нужно не опоздать на приём. Беру в руки телефон, на экране 13:45. Чёрт, ставить будильник – очень хорошая привычка, которая напрочь у меня отсутствует. Пунктуальность явно не моя черта характера. К счастью, Ирина Витальевна всё понимает и даже не будет злиться.

Я иду в ванную, всё вокруг расплывается. По пути обращаю внимание на новую стопку рисунков и среди них замечаю один. Сажусь на корточки, беру его в руки и замираю. Нет, не подумайте, это никакой не шедевр. Эта картина напомнила о лучшем времени в моей жизни. На ней была изображена морская вода. И как мне удалось получить такой цвет? Бирюзовые, голубые и изумрудные изящные линии. Какие-то мазки краски вернули меня назад. Я даже и не заметила, как по щекам потекли слёзы. Надо собираться. Кладу рисунки в рюкзак, но этот оставляю, чувствую, что так надо. Умываюсь, быстро натягиваю джинсы, кофту, пальто и выбегаю из дома. Мне есть, что рассказать доктору, и мне срочно нужна таблетка.

Зима. Какая разница, что в этот период происходит, всё равно всё мёртвое. Вокруг и в тебе. Люди спешат, пытаются не замёрзнуть и хотят побыстрей попасть в тепло. Мечтают дотянуть до весны, считают дни и ждут, когда всё оживёт. Я терпеть не могла зиму, но считала, что она нужна нам. Это время, чтобы подумать, потерпеть. Кто ещё нас может научить терпению лучше, чем она. Сука зима.

Январские дни протекали чудовищно медленно, особенно после каникул. Мне было двадцать три, и я находилась ещё в самом начале своего длинного и интересного пути – так думают все в моём возрасте, кто вот-вот собирается окончить универ. Отметка температуры за окном дошла до минус пятнадцати, и это была единственная проблема для меня. У меня имелось всё для беззаботной жизни. Мне завидовала большая часть моих сверстников. Я родилась в обеспеченной семье, училась в престижном месте, была талантлива и недурна собой. В общем-то, счастлива, вот только улыбалась редко.

Мои родители – люди из высшего общества: папа – крупный бизнесмен, мама занималась фондами, благотворительностью и прочей псевдоблагородной ерундой, помогающей сохранять им престижное место в этом самом обществе. Быть у всех на слуху – это всё, что им было нужно. Зависть – вот что ими управляло. Только вызывая её, они получали истинное удовольствие. И вот в окружении таких людей я жила всю жизнь. Что для меня родительская любовь? Это деньги. Всё ещё завидуете мне?

Итак, всё, что я должна была делать – это не опозорить семью Полонских. Ну и заниматься тем, чем им можно было похвастаться перед подобными им персонами.

После школы, закончив её, кстати, с медалью, я поступила в Санкт-Петербургский академический институт живописи. Обучение там недешёвое, но мои родители меня «любили». А ещё больше они любили рассказывать о моих успехах на своих светских вечеринках и показывать мои работы. Я всё время думала, а нравились ли они им самим, мои картины? Нравилось ли им вообще хоть что-нибудь, связанное со мной? Надеюсь, что да, просто показывать это было не «престижно».