1 ...6 7 8 10 11 12 ...37 – А не выпить ли нам по глотку доброй чешской муляки, – неожиданно предложил Литовченко, когда все письма наконец-то были помещены в камин и их остатки медленно догорали, тем самым наводя легкую грусть и желание наблюдать за этим бесконечно, – по случаю расставания, так сказать…
– Ночь на дворе, Вова, – попытался урезонить его Санин, хотя и сам вдруг почувствовал непреодолимое желание, как можно дольше ощущать этот последний армейский день в части, день, казавшийся когда-то таким далеким и несбыточным, до наступления которого солдаты порой считают часы и постоянно в мечтах пытаются представить, каким он будет. Это ведь не просто день, а день накануне Дембеля, а значит Свободы, и, как бы там ни было, именно в этот день к долгожданной радости подмешивается и немного грусти. Расставание с друзьями – это понятно. Но оказывается еще и расставаться с любым периодом жизни, даже далеко не безоблачным, тоже грустно хотя бы потому, что понимаешь – ты выдержал, победил и теперь за это получаешь награду – былую Свободу. И это тоже была Жизнь, хоть и нелегкая. Но твоя Жизнь.
– Ну и что? – подозрительно уставился на неожиданно глубоко задумавшего друга Литовченко.
– Где возьмем в такое-то время?
– Это уже детали, – успокоил его Вова, – было бы желание. Дежурный по штабу!
В кабинет вбежал заспанный сержант из переправочно-десантной роты, пост которого находился как раз возле комнаты уничтожения секретной документации.
– Корчму «У Марека» знаешь?
Сержант понимающе кивнул.
– Вот тебе двадцать крон. Купишь нам с сержантом бутылку вишневой или клубничной муляки – какая будет, а на сдачу можешь себе конфет или еще чего… Только быстро! Приказ понятен?
– Так точно.
– Ну, одна нога здесь – другая там!
– А если товарищ старший лейтенант Ярош, дежурный по части, ненароком встретится?
– Скажешь для прапорщика Литовченко, пусть привыкает.
– Понял. Разрешите выполнять?
– Да давай уже!
После первого стакана вишневой муляки, которая по вкусу напоминала родное домашнее вино, грусть не исчезла, а как-то начинала даже нравиться.
– Тёма, а прочитай что-нибудь своё из последнего, – попросил Литовченко.
– Про армию?
– Нет, любовное, что ты ей посвящал.
– Зачем? И так грустно.
– Все равно почитай. Про фотографию.
– Ладно, – согласился Санин и начал читать, —
«Ты проснешься и снова вспомнишь,
Что на свете совсем не одна.
Фотографию пальцами тронешь,
Но молчит, как обычно, она.
Полистаешь тихонечко письма,
Может быть, как—то даже взгрустнешь,
Бросишь взгляд на опавшие листья,
И нескоро, наверно, уснешь.
А приснится тебе зимний вечер,
Где меж сосен ходили с тобой…
Заметает следы наши ветер —
Твой, а рядом всегда только мой.
Это помнить придется нам вечно,
Раз подарено было судьбой.
Снег весною растает, конечно,
Не растает лишь только любовь».
– Признайся, брат, наверняка она тебя за стихи да песни полюбила, – уверенно предположил Вова после затянувшейся паузы.
– Не знаю, – честно признался Артем, – я и сам не представляю, за что можно полюбить такого избалованного и неприспособленного к жизни парня вообще.
– Помню, каким ты в часть пришел после учебки. Я еще подумал, этому маменькиному сынку тяжеловато придется. А еще сержант, да с высшим образованием! Откуда таких набирают? А сейчас смотрю – заматерел!
– Учителя хорошие были, – усмехнулся Санин.
– Но ведь это на пользу только! Армия – суровая школа, но плохому не научит. Так что невеста твоя только рада будет, когда настоящего мужчину встретит вместо мальчика, которого со слезами провожала.
– А она, напротив, пишет, что боится меня другим увидеть.
– Странно. Это почему же?
– Боится, что взгляды на любовь поменяю.
– Глупость какая! Ты же совершенно точно сказал: все в этом мире меняется, но только не любовь! – и Литовченко с чувством продекламировал, – «Снег весною растает, конечно, не растает лишь только любовь!»
5. Как нужно лечить похмелье
– Можно я попробую? – робко спросил Санин.
– Что? – не сразу понял Жора, так как пауза после того, как Люда положила гитару, сильно затянулась, да еще мытищинские ребята поспешили воспользоваться ею, чтобы наполнить свои стаканы. – Водки? Не советую, дружище. Мешать нельзя. Утром голова болеть будет. Начал с вина – его и пей.
– Я, в смысле, на гитаре…
– Серьезно? А умеешь? Не можно, а нужно! – воодушевился Жора. – Друзья мои, оказывается и среди нашей мужской половины не перевелись таланты. Попросим, товарищи, попросим!
Читать дальше