Татьяна Мезенцева - Моя бабушка едет в Бразилию

Галя жила от тренировки до тренировки, между ними успевая получать пятерки в школе, заниматься общественной работой, помогать матери и нянчиться с младшей сестрой.

Летом ребята тренировались на пляже, изучая движения конькобежцев, оттачивая торможения, ускорения и бегая челноки. Они надевали на себя самодельные пояса со вшитым грузом и то передвигались на корточках, то прыжками, превозмогая сопротивление вязкого песка. Галя старалась изо всех сил. Только упорством и трудом можно добиться результата – так учили авторы любимых книг, а их герои – Павка Корчагин, Гуля Королева, Алексей Маресьев – были непререкаемыми авторитетами у девчонок и мальчишек того времени. «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…» – эта фраза писателя Островского была аккуратно выписана почти в каждом девичьем дневнике.

Иной раз Галя возвращалась домой без сил. Падала в кровать и мгновенно засыпала, грезя во сне о чемпионских медалях и пьедестале.

– Ты как парень, ничего женского в тебе нет, – ворчала Зоя, критично оглядывая дочь, – Медом там тебе, что ли, намазано, на берегу-то? Бегаешь и бегаешь, как кляча… Посмотри на Таню соседскую: платьице в талию наденет, вся такая ладная пойдёт, как кисонька… а тут – пенёк пеньком, вылитый батька, да еще и живот совсем к спине прирос.

Маленькая Люся, что вечно крутилась возле, хитро щурила глаза, кивая матери, и исподтишка показывала сестре язык. Она была вся такая кукольная, сладкая, излюбленная – с голубыми атласными ленточками и в платье с оборкой. При всей своей северной неласковости Зоя баловала младшую, как и любимого сына, подсовывала ей то леденец, то имбирный пряник. Отец тоже души не чаял в Людочке, до самой школы носил её на руках и не спускал с колен. А Галка вроде как сама по себе – растет и растет, точно рябинка за окном.

Галя не обижалась на мать. Что же в этом плохого – быть на равных с парнями и Женьке ни в чем не уступать? А о фигуре и всяких там девчачьих жеманствах она не задумывалась. Мелочи это, буржуазное мещанство.

– Галинка, иди пятак дам, – подзывал добродушно отец, выворачивая карманы.

В такие дни Галя догадывалась: выпил.

Степан Ефимович, пройдя войну и пережив тяжелые ранения, изменился. От былой удали и жаркого огня, жгущего девичьи сердца, не осталось следа. Он стал немногословен, мучился головными болями и пристрастился к выпивке. Правда, выпивши, становился щедр и сентиментален.

– Эх, Галинка, жизнь проходит. Думал, женюсь на самой красивой девке, увезу в город, детей народим, выучимся и будем жить как в раю. Только где эта сказочная жизнь? Всё война проклятая поломала… На войне я был человек, имел боевые заслуги, а теперь что? Лишний, никому не нужный, ни на что не годный…

Галя жалела отца. Бабушка Ваганка рассказывала, что раньше он был веселый, вечный заводила. Под Кенигсбергом его контузило, и теперь мозги у него стали как каша.

– Папа, жизнь хорошая, всё меняется, скоро отменят дрова и керосин, пустят трамваи, – шептала она ему на ухо, ощущая носом колючую отцовскую щеку. – Давай вместе учиться. Пойдешь в вечернюю школу?

Он горько ухмылялся. Какая учеба? На войне всё было понятно: здесь свои, там враги, ты нужен стране и победе, тебя ждут и верят…

Приступы фронтовой ностальгии будили в нём воспоминания: славные подвиги, друзья-товарищи, страх, потери и победы…

– Наливай, Галинка! – командовал дочке. – Выпьем за нашу победу. И давай споём. Где моя певунья Людмилка?

Прибегала Люся, залезала к отцу на колени, обнимала его за шею и ловко встраивалась в хор:

– На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

У высоких берегов Амура

Часовые Родины стоят…

Только Зоя не участвовала, она терпеть не могла, когда муж выпивал, сорил деньгами и пьяно распевал песни. Она поджимала губы, демонстративно хваталась за какую-то работу, и её поджарая «молчаливая» спина была красноречивее слов.

Дни на Севере шли неспешно, как привычный уклад жизни северян. Вслед за весной так же неспешно приходило лето, а следом – осень.

Северная осень особенная. В раннем сентябре она радует глаз буйством красок: золото берез осыпается в багряно-красные перины осин и черемух, сияющее белым золотом солнце, точно волейбольный мяч, летит по голубому небу и падает в величественную Северную Двину. Под ногами дышит, шуршит ковер из желтых листьев. И уже в начале октября может случиться первый снегопад. После короткого проливного дождя начинает валить густой мокрый снег. Падает на землю и тут же тает. Тяжелое свинцовое небо накрывает город крепким куполом, как бы защищая его на время долгой лютой зимы.